Лэс почувствовал, как напряглись его мышцы, и уставился на старшего сына… «У него будет месяц в запасе, не так ли?»
— Ты о чем? — спросил он.
— Я в книгах прочел, что старикам после провала на тесте позволяется жить еще месяц. Это правда?
— Нет, — вмешался Томми. — Бабка Гарри Сэнкса получила повестку через две недели.
— Откуда ты знаешь? — спросил Джим своего девятилетнего брата. — Ты что, видел ее?
— Нет, не видел, но Гарри мне сам об этом сказал.
— Замолчите!
Дети посмотрели на белое лицо отца.
— Не будем говорить об этом, — сказал он.
«Смерть деда для них ничего не значит, — думал с горечью Лэс, — совсем ничего». Он проглотил подступивший к горлу комок и попытался унять охватившее его напряжение. «А почему это должно волновать их? — говорил он самому себе. — Время переживать для них еще не пробило. Так зачем же принуждать их думать об этом? Это время скоро наступит и для них».
В десять минут седьмого хлопнула входная дверь. Лэс вскочил так резко, что опрокинул бокал.
— Лэс, не надо, — быстро сказала Терри.
И он знал, что она права. Отцу не понравилось бы, если бы он бросился к нему прямо из кухни с расспросами.
Он снова сел за стол и посмотрел на еду, к которой едва прикоснулся. Его сердце сильно билось.
Он держал вилку негнущимися пальцами и слышал, как отец миновал коридор перед столовой и начал подниматься вверх по ступенькам. Он взглянул на Терри, она вздрогнула. Потом он услышал, как наверху захлопнулась дверь в спальню отца.
Воспользовавшись тем, что Терри стала подавать пирог, Лэс вышел из-за стола. Он был уже у подножия лестницы, когда открылась кухонная дверь.
— Лэс, не лучше ли нам оставить его одного?
— Но, дорогая, я…
— Лэс, если бы он прошел тест, он бы заглянул в кухню и сказал нам об этом. Если бы он прошел, он…
Ее голос прервался, и ее передернуло, когда она увидела взгляд Лэса. Лишь стук капель дождя по стеклу нарушал гнетущее молчание.
Они долго смотрели друг на друга. Потом Лэс сказал:
— Я поднимусь.
— Лэс!
— Я не скажу ничего, что огорчило бы его, — сказал он.
Они снова посмотрели друг на друга, и он начал подниматься по ступенькам.
Ободряя себя, Лэс минутку постоял перед дверью. «Я не огорчу его, думал он. — Не огорчу».
Он осторожно постучал и подумал, что совершает ошибку. «Может быть, действительно лучше оставить старика в покое», — потерянно думал Лэс. И снова постучал в дверь.
Он услышал шуршание на кровати и звук шагов.
— Кто там? — спросил Том.
Лэс затаил дыхание:
— Это я, отец.
— Что ты хочешь?
— Я хочу поговорить с тобой.
Молчание.
— Хорошо, — наконец произнес Том.
Лэс слышал, как тот шел по комнате. Затем донесся шелест бумаги и звук закрываемого ящика бюро.
Наконец дверь открылась.
На Томе поверх одежды был накинут красный халат, и он лишь переменил туфли на шлепанцы.
— Разреши мне войти, отец? — тихо спросил Лэс.
Казалось, отец размышляет. Затем он сказал:
— Входи.
Но это не было приглашением и прозвучало так, будто он хотел сказать: «Это твой дом, и я не могу не впустить тебя».
Лэс вошел и молча стоял посреди комнаты.
Долго они смотрели друг на друга, как незнакомые люди, не говоря ни слова. Каждый ждал, что начнет другой. «Как прошел тест?» — слышал Лэс слова, повторявшиеся в его мозгу. «Как прошел тест?» Он не мог выговорить ни слова. «Как прошел…»
— Мне кажется, ты хочешь знать, что… произошло, — сказал отец. Было заметно, что он пытается говорить спокойно.
— Да, — сказал Лэс. Он спохватился. — Да, — повторил он и подождал ответа.
Старый Том поднял голову и с вызовом посмотрел на сына.
— Я НЕ ХОДИЛ, — сказал он. — У меня не было ни малейшего намерения идти туда, — спешил продолжить отец. — Никакого намерения проходить через всю эту ерунду. Осмотры, умственные тесты, составление кубиков на доске и… Бог знает, что еще. Никакого намерения!
Он остановился и сердито посмотрел на сына, как бы ожидая, что он осмелится сказать отцу, что тот поступил неправильно.
Но Лэс не мог сказать ничего.
Прошло много времени. Лэс откашлялся и попытался облечь в слова свои мысли.
— Что ты… собираешься делать?
— Не беспокойся, не беспокойся, — сказал отец, и чувствовалось, что он был благодарен сыну за этот вопрос. — Не беспокойся о своем отце. Он сам о себе позаботится. — Не беспокойся, — теперь отец говорил почти мягко. — Не тебе волноваться из-за этого. Это теперь не твоя проблема.
«Но ведь и моя тоже!» — Лэс явственно услышал эти свои слова, но он не произнес их. Что-то в старике остановило его, что-то очень властное и негодующее, чего, он знал, не должен был касаться.
— Я хочу отдохнуть, — услышал он голос Тома и почувствовал, будто ему попали прямо в солнечное сплетение.
«Я хочу отдохнуть, хочу отдохнуть» — эти слова гулким эхом отдавались в длинных коридорах его сознания. «Отдохнуть, отдохнуть»…
Он пошел к двери, обернулся и посмотрел на отца.
— До свидания. — Фраза застряла у него в горле.
Тогда его отец улыбнулся и сказал:
— Спокойной ночи, Лэсли.
— Отец!
Он почувствовал, как отец протянул ему руку, и эта рука была сильная, спокойная. Она сжала плечо Лэсли. Она успокаивала и ободряла.
— Спокойной ночи, сын, — сказал отец, и мгновение они стояли совсем рядом…
Через плечо отца Лэс увидел скомканный аптечный пакет в углу комнаты, брошенный туда подальше от чужих глаз.
Затем он в немом ужасе стоял в коридоре, слушая щелканье замка, и хотя он знал, что отец не запер дверь, он не мог войти внутрь.
Долго он стоял и смотрел на дверь, весь дрожа.
Терри ждала его внизу. Пока он приближался к ней, в ее глазах стоял немой вопрос.
— Он… не ходил, — это было все, что он сказал.
Она запнулась:
— Но…
— Он был у аптекаря, — сказал Лэс. — Я видел пакет в углу комнаты.
На секунду Лэсу показалось, что она бросится по лестнице, но это было только мимолетным импульсом.
— Он, должно быть, показал аптекарю уведомление о тесте, и аптекарь дал ему таблетки. Они часто делают так.
Они молча стояли в столовой, и дождь барабанил по стеклам.
— Что будем делать? — спросила она почти беззвучно.
— Ничего, — пробормотал он. У него запершило в горле, и он тяжело выдохнул: — Ничего.
Затем он, не ощущая ног, шел на кухню и чувствовал, как ее рука крепко обхватила его. Она не могла говорить о любви, но попыталась вдохнуть в него в эти минуты всю свою любовь.
