Общественное мнение, объевшееся пропагандой полетов в космос, нуждалось в объяснениях непрекращающихся провалов. Объяснений отыскалось два: или специалисты лишь корчат из себя специалистов, а на самом деле ни на что не годны, или же достижению ракетами Венеры препятствует, саботируя, некая организация безумцев. Пропаганда поддерживала вторую версию, но не из политических пристрастий или истинно в нее веря, а просто желая отвлечь внимание от первой, менее желательной теории. И все послушно оглядывались, отыскивая возможных саботажников. Ох уж эти русские!
Но когда в мгновение ока в космосе испарились тридцать миллионов рублей, а вместе с ними и пилот Микищенко, ряды сторонников второй теории резко поредели. Какие уж тут русские? Пришлось отыскивать другие причины. Нормальный налогоплательщик, погоревав над своими налогами, резко разворачивался к первой идее. Леваки и финансовые теоретики воспользовались поводом и принялись разглагольствовать на тему уничтожения излишков капиталистического производства. Их политические противники не остались в долгу и подлили своего масла в общий костер.
Вот в такой ситуации Джон Дж. Армстронг читал статью профессора Мэндла, опубликованную в «Геральд». Профессор прославился созданием теории «слоя Мэндла». Согласно этой теории, Венеру окружала смертельная электромагнитная оболочка, размеры которой ежедневно изменялись, колеблясь между десятью и двенадцатью тысячами миль, считая от поверхности планеты. Эти утверждения скромно поддерживались теми скудными данными, что имелись в распоряжении ученых.
Армстронг внешне походил на боксера-тяжеловеса, действительно обладая неплохим ударом. Мышление его отличалось такой же тяжеловесностью и осмотрительностью. Поставленной цели он достигал с обманчивой неторопливостью железнодорожного локомотива, но с меньшим шумом.
Кресло его отчаянно скрипнуло под откинувшимся на спинку весом в двести фунтов, но он, не замечая этого, продолжал смотреть на мерцающий телевизионный экран, на котором воспроизводилась эта убедительная статья, и неторопливо обдумывал предложенную теорию.
Наконец он набрал номер телефона Мэндла. На экране появилось юное загорелое лицо профессора.
— Вы вряд ли меня знаете. Меня зовут Джон Дж. Армстронг, — сообщил он Мэндлу. — Я имею отношение к восемнадцатой ракете, которая создается сейчас в Нью-Мехико. Другое дело, что работа над ней может так никогда и не закончиться, если судить по тому вою, что поднялся в обществе. Если и конгресс завоет, тогда нам вообще придется забыть о ракете или перебраться в другое место.
— Да, я в курсе сложившейся ситуации, — сочувственно отозвался Мэндл.
— Я прочитал вашу статью в сегодняшней записи «Геральд», — продолжил Армстронг. — Если ваша теория верна, то и в этом случае нам придется сдать нашу ракету в металлолом. Отсюда у меня к вам два вопроса. Во-первых, существует ли возможность измерить ваш слой, не подвергая риску уничтожения ракету? И во-вторых, существует ли возможность в конце концов проникнуть сквозь это препятствие? — Он помолчал и добавил: — Или Венера навсегда для нас под запретом?
— Ну что ж, слушайте, — ответил Мэндл. — Согласно радиоданным, полученным от автоматических ракет, Земля окружена некой ионизированной оболочкой, следовательно, и вокруг Венеры может существовать оболочка, схожая, но не идентичная. Природа ее пока неясна. Но одиннадцать из семнадцати кораблей взорвались в промежутке между десятью и двенадцатью тысячами миль от поверхности планеты, одолев девяносто девять процентов всего предназначенного им пути. Когда случайность повторяется слишком часто, она перестает быть случайностью. Это уже феномен, подчиняющийся некоему закону.
— Хм! — фыркнул Армстронг. — Но ведь остальные шесть не улетели так далеко. А две и вообще разлетелись на куски в момент запуска.
— Нельзя же сбрасывать со счетов человеческий фактор, неудачи в конструкции, недостаток мастерства, ошибки в расчетах и так далее. Все эти ракеты, если вы помните, управлялись автоматически, не имея на борту людей, поскольку, все еще блуждая в темноте, мы не можем не считаться с риском. И я считаю неизбежным тот факт, что даже при всех наших усилиях первые ракеты должны были взорваться задолго до того, как они добрались до критической точки у Венеры.
Армстронг потер тяжелый подбородок крепкой волосатой рукой:
— Что ж, может быть. Но если они прошли сквозь слои Эпплтона и Хэвисайда, испытав при этом лишь рост температурных характеристик и космического излучения, то непонятно, почему бы им было не прорваться и сквозь этот новый слой, если он даже и существует.
— Поскольку он отличается от других слоев, — сдерживая нетерпение, пояснил Мэндл. — Я могу допустить его существование, даже не зная сути этого явления. Может быть, воздействие его приводит к внезапному распаду горючего или всей конструкции ракеты? Мне и самому эта идея не нравится. И я склоняюсь к тому, что при входе в этот слой корабль нагревается так сильно, что в результате сгорает дотла подобно метеору, влетающему в земную атмосферу. И если перегрев происходит из-за какой-то странной радиации, присущей этому полю, я пока не придумал способа обойти эту помеху. Если же все дело в трении, то, может быть, вам стоит подумать об уменьшении скорости движения ракеты, когда она приближается к критической точке.
— Эта строящаяся восемнадцатая ракета будет управляться человеком, — мрачно заявил Армстронг. — В ней готов совершить полет некий безумец по имени Джордж Куинн. И нам бы не хотелось, чтобы он сгорел. Можем ли мы этому помешать?
Мэндл задумался.
— Единственное, что я могу предложить, — медленно сказал он, — это послать впереди его ракеты другую, управляемую автоматически. И если обе ракеты снабдить обоюдореагирующими приборами и... — Темные глаза Мэндла не мигая уставились на Армстронга. Неожиданно его лицо исчезло с экрана.
Армстронг удивленно вытаращился на мерцающий экран. Но профессор не появлялся. Подождав несколько минут, он нажал кнопку срочного вызова.
Когда показалось лицо оператора, Армстронг пожаловался:
— Я разговаривал с профессором Мэндлом из Тэрритауна, номер три-тысяча сорок два. Что произошло?
Оператор исчез и, появившись через минуту, сообщил:
— Прошу прощения, сэр, но ваш собеседник не отвечает.
— А какой у него адрес?
Последовала вежливая, полная сожаления улыбка.
— Сожалею, сэр, но нам запрещено сообщать адреса наших абонентов. Только полиции.
— Ну так соедините меня с уэстчестерской полицией, — рявкнул он.
