Ерошин позвонил Ямщикову и спросил, что тот думает по этому поводу.
— Я думаю, Саня, — глубокомысленно ответил капитан, — что кошку не приучили вытирать лапы при входе в дом… А в других местах она тоже наследила?
— На всех столах, на трюмо, везде, где люди обычно оставляют шкатулки и раскладывают всякую такую хренотень.
— Вот что, Саня. Допустим, в окно действительно влезла кошка, поискала рыбы на сковородке да и убралась не жрамши. А потом неизвестное лицо проникло в помещение и распотрошило шкатулку, создав видимость кошачьей проделки. Или принесло кошачью лапу с собой. Такие версии и предлагай начальству. Потому как валить на кошку — гнилое дело, свидетельство непрофессионализма сотрудников отдела по раскрытию квартирных краж и попытка представить нашего дорогого полковника сам знаешь кем.
Мальчик с удочкой ни за что не дотянулся бы из форточки в коридор к входным дверям, потому что это за углом и из кухни не видно. Чертовы попугаи, вкупе с сороками-воронами, должны были обладать недюжинным интеллектом и чувствовать себя, как дома, в темной прихожей. Кошки в темноте, наоборот, чувствуют себя превосходно. Но можно ли кошку выдрессировать до такой степени? Ямщиков в этом сомневался. А раз сомневался, следовало обратиться к компетентному эксперту. Разумеется, надо было Ерошину подсказать это направление, но капитана уже настолько уело каверзное дело вора-невидимки, что он инициативным порядком направился в цирк. Завлекательные афиши с румяным клоуном, набравшим полные руки разномастных кошек, висели по всему городу, и лучшего эксперта в области дрессировки этих своевольных тварей нечего было и искать.
У себя дома Ямщиков прошелся вдоль книжного стеллажа, где к переплетам жались разные пыльные безделушки, и выбрал толстого глиняного кота в зеленую полоску, похожего на матрас с усами и хвостом. Это чудище он купил за десятку пару лет назад на какой-то благотворительной детской ярмарке. Руководительница кружка юных керамистов пояснила, что глазурь после обжига меняет цвет. Ребенок взял черную, как ему казалось, краску, а из печи вышел кот зеленой масти. Бывает.
С подарком в кармане и удостоверением наперевес Ямщиков легко прошел заграждение из одного сержанта вневедомственной охраны и двух веселых бабушек. Потом немного посмотрел, как репетируют люди и лошади, и выловил в заваленном реквизитом закулисье клоуна Гошу Корабликова, вовсе не такого румяного, как на афише. И нос у того оказался нормальных размеров, даже с горбинкой. И волосы не рыжие, коротко стриженные под парик. Только по индивидуальной улыбке и опознал.
Корабликов интереса к милиционеру не проявил, но глиняный кот в зеленую полоску привел клоуна в восторг. Контакт установился, и Корабликов повел Ямщикова к своим кошкам. Те тут же кинулись обнюхивать милицейские ботинки, тереться о них и дергать за шнурки.
— Кошки гуляют сами по себе, — сообщил Гоша избитую истину. Он на выездных выступлениях в детских лагерях и на новогодних утренниках читал ребятне такую краткую лекцию по кошковедению и сейчас шел тем же привычным путем. — У них хозяев не бывает. Они просто позволяют человеку жить рядом, кормить себя и гладить. Как я их дрессирую? А никак! Что кошка любит делать, из того и номер сооружаю. Есть тут у меня перс Матаня, обожает лежать в эмалированной кастрюле. Свернется, как в гнезде, и бездельничает в свое удовольствие. Я его выплескиваю, а он обратно прыгает. Вот тебе готовый номер — «Кот и повар». Ребятишки аж визжат от восторга. Или вот Булочка, — Корабликов подхватил гладкую, перетекающую, как змея, серую кошечку, похожую на булочку не больше, чем на подстаканник. — Обожает качаться. Цепляется за канат, а я ее раскручиваю колесом.
— А вот у меня чисто профессиональное любопытство, — вклинился Ямщиков, подхватывая белоснежного кота, карабкавшегося по его брюкам. — Можно ли обучить кошку воровству. Скажем, кольца золотые приносить?
— Кошки не воруют, — сухо осадил его Корабликов, — они добывают питание. А кольца им без надобности. Был, правда, у меня Баллон, имя такое сценическое, очень любил денежки. Найдет на полу копеечку и давай лапами гонять. Или в рот возьмет и держит. Чем-то они ему нравились. Так и гоняет до тех пор, пока в щель какую-нибудь не загонит. А еще у меня есть Лукерья, так она мячик приносит. Я кидаю, она его догоняет и обратно приносит, чтоб снова бросил. Играет.
— А обучить такую Лукерью кольца находить?
— Нет, — поморщился Корабликов, — я же говорю: кошки не поддаются дрессировке. Если найдется такая любительница колец, тогда может быть. Но сомневаюсь. Сильно сомневаюсь. Зрение у кошек слабое, к тому же нецветное. Они все видят в сером свете и плоском виде. Реагируют, главным образом, на движение. Обоняние тоже так себе, с собачьим нюхом и сравнивать нечего. Видят в темноте — вот единственное преимущество.
— А как же они тогда на мышей охотятся? — удивился Ямщиков.
— Ну, во-первых, терпеливые. Могут часами сидеть неподвижно. Двигаются бесшумно, подкрадываются. В общем, кроме пропитания, ничего не берут. В крайнем случае, могут колечко загнать под диван. Я говорю, игривые создания. Если мышей нет, а охотничий инстинкт требует, гоняют все, что под лапу подвернется. А у вас что, кошка на подозрении?
— Есть такое дело, — вздохнул Ямщиков. — Ювелирные изделия пропали, а в квартире никаких следов, кроме кошачьих. Начиная с форточки и заканчивая шкатулкой, сброшенной на пол.
— Серьезное обвинение, — покачал головой Гоша. — Так ведь кошки существа любопытные, любят осваивать новые территории. Если могут в окошко забраться, то рано или поздно заберутся, особенно если вкусненьким оттуда пахнет. Но это же может оказаться простым совпадением. Кошки отдельно, воры сами по себе.
— Может, — согласился Ямщиков.
— Вот был у меня кот Барабашка, — оживился Корабликов, — на гастролях в Нижнем обзавелся. — Знаете, почему имя такое? Вот послушайте. Однажды некая почтенная дама спустилась к почтовому ящику за газеткой, а дверь оставила приоткрытой. И к ней в квартиру из подъезда прошмыгнул такой полосатый бродяга. Дама вернулась и дверь захлопнула. Кот оказался в ловушке. Спрятался под диван и затих. А ночью пошел бродить. Нашел сухарик и захрустел. Дама спать перестала — всю ночь кто-то бегает, со столов все роняет, стучит, из вазы с цветами воду лакает, вякает на разные голоса. Ни дать, ни взять — нечистая сила. Дама вызвала экстрасенсов, телевизионщиков, врача-психиатра и так далее. Даже в «Комсомольской правде» про нижегородского барабашку напечатать успели… Потом кто-то унюхал, что кошачьей мочой уж очень сильно воняет. Выгнали бедного отощавшего Барабашку из-под дивана, изловили и мне принесли. Правда, бездарный оказался котик. И драчливый. Пришлось его в клетке держать, хоть я этого и не люблю. Потом я его подарил одной милой даме, тоже в Нижнем, но уже Тагиле. Мне ведь постоянно всяких котят тащат, словно у меня тут кошачья богадельня. Так я их раздариваю на память разным милым дамам.
