Это не означало того, что они не показывали свою скорбь. Она сидела с ними за столом, словно шестой член их совета, неупоминаемая, но глубоко ощущаемая всеми. И король Роджер, чье тело находилось в аутопсии, подготавливаемое к публичному прощанию, был почти осязаемым седьмым.
"Кофе, Аллен?", дама Элиска подтолкнула графин по полированной деревянной поверхности стола.
Герцог, стройный и элегантный, с посеребренными волосами (чего не было, когда он принял портфель премьер-министра) покачал головой. "Я не рискую. Мой желудок бунтует."
"Тсс, Аллен", произнесла королева-мать, и ее дразнящий тон был почти убидителен, - "Премьер-министрам не положены расстройства пищеварения или нервов."
"Я запомню," - пообещал Кромарти. "К тому же, я являюсь премьер-министром не слишком долго. А учитывая текущие события и неизбежные изменения c которыми предстоит столкнуться моему большинству, я почти желаю, чтобы другая партия взяла это на себя."
"Пфффф", было единственным ответом королевы-матери.
"Вы были премьер-министром дольше, чем бедная Елизавета является королевой", - напомнил лорд Вундт, - "Бедный ребенок, какое ужасное бремя ей выпало."
"Мой 'бедный ребенок', " - Анжелика говорила почти саркастически, - "теперь ваша правящая королева. И подобные замечания унижают ее достоинство."
Якоб Вундт являлся лордом-камергером Дома Винтонов с середины правления Саманты II. Высокий, лысоватый и экстремально худой, он видел как Роджер наследовал Саманте, а теперь и как Роджера сменяет Елизавета. И его самым искренним желанием было не увидеть смену монарха снова.
Его должность и вовлеченность в дела королевской семьи, хотя он не был одним из них, делала его терпеливым по отношению к королеве-матери.
"Конечно, ваше величество", сказал он тихо. "Я признаю ошибку."
Кейтрин Винтон-Хенхе полоснула взглядом невестку.
"Анжелика! Не стоит забываться, горе не является оправданием, а Якоб не сказал ничего такого, чего бы не думал каждый из нас."
Анжелика Винтон не приняла бы выговор ни от кого иного, но любимая сестра Роджера всегда была её подругой и наперсницей, поддерживавшей бедную простолюдинку неожиданно обнаружившую себя возвышенной до королевы.
"Якоб," - сказала она, повернувшись к лорду-камергеру, "Я прошу прощения."
Зная гордость королевы и её темперамент (этот темперамент Елизавета унаследовала полностью) лучше многих, Вундт принял её извенение с улыбкой.
"Мы все устали, Ваше Величество, и устанем еще больше в течение нескольких следующих дней."
"А Елизавета будем самой измученной из нас", - добавила Винтон-Хенке. "Слава Господу, у нее есть Ариэль, который может ее поддержать."
Элиска Падервески откашлялась. "И если мы хотим ее поддержать максимумом наших способностей, мы должны заполучить все дела в свои руки."
Первой мечтой дамы Элиски было служить в мантикорской морской пехоте, но находясь на излечении от травм, полученных во время рейда против пиратской базы в Силезии, она обнаружила у себя талант к руководству людьми и канцелярской работе. Это в паре с ее жесткой натренированностью пехотинца делало ее идеальным членом дворцовой администрации. Со временем, она стала служить Роджеру в желанной должности начальника штаба короля.
"Не хочу, чтобы это прозвучало черство, " - продолжила Падервески, "но я уже получила бесчисленное количество запросов на интервью с королевой Елизаветой. Я запретила беспокоить её, но официальное заявление дворца необходимо. До формального объявления Совета Регентов, мы должны принять несколько временных политических решений.
"И", - добавил Кромарти, - "когда завтра утром Парламент соберется на специальную сессию перед официальной коронацией, я должен иметь представление о том, какой будет королевская воля."
Герцогиня Кейтрин Винтон-Хенке подняла руку, акцентируя внимание. "Почему тогда не позвали Елизавету присоединиться к нам?"
"Я хотела дать ей немного времени, чтобы прийти в себя после просмотра головидео аварии." Голос королевы-матери прервался на последнем слове. "Она смотрела его три раза, и несмотря на поддержку Ариэля, она очень расстроена. Я думала, ей станет легче, если у нее будет возможность отдохнуть."
"Может быть." Кейтрин Винтон-Хенке склонила голову в манере очень напоминавшей ее брата. "Я не уверена, что я спокойно отнеслась к тому факту, что моя судьба обсуждается без моего присутствия."
"Обсуждается и только," - напомнил ей Кромарти. "Мы ничего не можем решить за неё. Как бы это ни было тяжело нам признавать, вчерашняя студентка сегодня наша королева. Мы может советовать, но не можем ни на йоту больше."
Тишина, поглотившая небольшую комнату, прерывалась только королевой-матерью Анжеликой, потянувшейся, чтобы налить себе еще кофе.
"Тогда продолжим?" - бойко спросила дама Элиска,- "как я вижу, перед нами стоит три вопроса: выбор регента, выбор регентского совета и замужество Елизаветы."
Кромарти кивнул. "Если мы начнем с обсуждения регента, это будет полезнее. Регентский совет, очевидно, будет формироваться уже исходя из того, какую кандидатуру мы выберем."
Дама Элиска включила планшет. "Очевидный кандидат - королева-мать; другой кандидат - герцогиня Винтон-Хенке."
Никто не возражал против ее кандидатур. Анжелика была замужем за королем Роджером почти тридцать лет, двадцать пять из которых он был правящим монархом. Ее проницательность и знание политической кухни уважали во дворце. И хотя в интересах представления Роджера как сильного и решительного монарха, она обычно воздерживалась от публичного обсуждения политических вопросов, те разы, когда она делала заявления не оставляли сомнений в ее компетентности.
Кейтрин Винтон-Хенке несколько отдалилась от дворцовой жизни после появления на свет сначала Елизаветы, а потом Майкла, которые отдалили от нее возможность наследования трона, но Саманта II не допускала для своего второго ребенка возможности расти без знания политических реалий. И хотя она была наследной принцессой сравнительно недолго, герцогиня Винтон-Хенке серьезно относилась к обязанностям, которые налагало на нее пэрство, и её муж принимал многие свои решения после консультаций с ней.
Её титул герцогини был только пожизненным, напоминанием (вместе с приставкой Винтон, которую она добавила к фамилии мужа, выйдя замуж за графа Золотого Пика), что она сестра короля, и не переходящим к ее детям. Но те, кто знал ее, считали её прикрасным образцом герцогини.
"Центристские наклонности графа Золотого Пика и таким образом и герцогини Винтон-Хенке широко известны." - отметил Кромарти. Некоторые могут протестовать, говоря, что тот факт, что и премьер-министр и регент являются центристами, лишает оппозицию возможности влиять на проводимую политику. Королева, конечно, выше всех партий."
