Закончив свою длинную тираду, Славик вздохнул.
— Вот, как интересно, оказывается, — всплеснула руками мама. — И из-за этого ты теперь будешь пропускать уроки в школе и каждый день мотаться в Москву?
— Ну, не каждый, а только два раза в неделю, — сказал Славик. — По средам и воскресеньям. Подумаешь, один раз с биологии слинял…
— Да ж, — сказала мама. — Ракеты, конечно, интересней биологии. Вы там ничего не взорвали и не сожгли с этим Сашей?
— Мам, — грустно сказал Славик, болтая в стакане компот. — Саша — это девочка.
— И ракетомоделизмом увлекается?! — поразилась мама. — Час от часу не легче!
— Да, и очень серьезно. Сейчас многие ракеты строят, но Сашины летают выше всех. А еще у них было летнее задание от своего кружка, типа конкурса проектов. Там надо было придумать, как развить космонавтику в отсталой стране: как руководить этой страной, какие области народного хозяйства развивать, какие научные достижения использовать. Мне так эта идея понравилось, что я даже несколько книг по экономике прочитал и тоже написал такой проект. Но у меня, конечно, не очень-то получилось. Это у Сережи не голова, а дом советов — он мне давал свою работу почитать, так ее хоть сейчас принимай как перспективный план развития какой-нибудь там Танзании на десять лет вперед. А сейчас у них… у нас в секции проводят конкурс этих летних работ, и победителей наградят ценными призами. Так что ты за меня не волнуйся, у меня все в порядке, — подытожил Славик
— Ох. Легко сказать — не волнуйся, — вздохнула мама. — Слава, ты хоть по другим-то предметам учись более-менее ровно — и увлекайся на здоровье тем, чем хочется. Или ты думаешь, что космонавтам биология не нужна?
— Не думаю, — со вздохом ответил Славик. — Я постараюсь.
Вечером Славик выбрался на крышу своего дома — посмотреть на звезды и подумать. Над поселком уже сгустились сумерки, на слоистых полосках облаков в стороне Москвы, куда уходила железная дорога, остались розовые закатные отсветы. Мерцали зеленые огни железнодорожных светофоров. Единственную улицу обозначила светящаяся цепочка фонарей. Окна квартир ровно светились теплым желтым, оранжевым, зеленоватым или мерцали голубым там, где смотрели телевизор.
Внизу, во дворе стало уже почти совсем темно, только под козырьками подъездов зажглись лампочки, освещая возле домов небольшие площадки со скамейками, где днем сидели бабульки, а вечером собиралась молодежь. Что-то знакомое наигрывали на гитаре, изредка смеялись и подпевали: «Один говорил — нам открыта дорога на много, на много лет…» За столом возле детской площадки пенсионеры все никак не могли закончить свой чемпионат двора по домино, азартно стуча костяшками и выкрикивая какие-то одним им понятные термины. На аэродроме прогревало двигатели что-то тяжелое.
Славик спрятался от ветра и присел на нагретый за день и еще не успевший до конца остыть толь, прислонился спиной к теплому бетону, расстелил звездную карту, и, закинув руки за голову, стал смотреть в быстро темнеющее небо, подернутое высокой перистой облачностью.
Вот проступили почти над головой, наклоненные в сторону аэродрома, звезды Летнего Треугольника: самая яркая в северном полушарии Лира близко к зениту, Денеб — хвост Лебедя, альфа Орла Альтаир. С востока, из-за крыш, показалась Луна, живописно изрезанная антеннами и проводами. В западной части неба, где еще тлели закатные отсветы, проступили приметный ковш Большой Медведицы, «парашютик» Волопаса с ярким красноватым «парашютистом»-Арктуром и компактная дуга Северной Короны. Млечный Путь еще не был виден, но уже показалась вся крестовина Лебедя, приметные очертания Кассиопеи и Персея, обозначившие его положение…
С лестницы послышался шорох, на крышу упало пятно света от карманного фонарика, в дверном проеме показался темный силуэт, и Колькин голос позвал немного испуганно:
— Славка! Ты здесь?
— Ну! — отозвался Славик. — Что случилось?
Колька суматошно зашарил лучом фонаря, нашел Славика, недовольно заслонявшего предплечьем глаза, и радостно сообщил:
— На стройку карбид привезли! Пошли завтра перед уроками, пока там смена не началась?
— Давай, — согласился Славик.
— Зайдешь тогда за мной в полвосьмого? Нет, лучше в пятнадцать минут!
— Ага.
— А ты чего здесь сидишь?
— Так… На звезды смотрю.
Колька вздохнул и сел рядом.
— А ты же в «Орленке» тоже какую-то работу про космонавтику писал?
— Ну, да… И в обсерватории занимался… Интересно у них там…
— И как, занял какое-нибудь место?
— Не знаю пока… Сегодня итоги должны были объявить, но я не поехал, — сказал Славик, в задумчивости ковыряя битум. — Колька, слушай, дело есть. Мне надо будет в среду опять с биологии слинять с последней. Прикроешь?
— А как я тебя прикрою? — удивился Колька.
— Ну, соврешь что-нибудь. Скажи, например, что у меня номерок к зубному.
— Я-то скажу, — пожал плечами Колька. — Только вряд ли мне поверят.
Они помолчали. В поселке было тихо. Приглушенно бормотало радио из чьей-то раскрытой форточки верхних этажей да шумели деревья внизу. В сторону Чкаловского один за другим низко пронеслись четыре «МиГа», от рева их двигателей заложило уши. Ребята проводили глазами темные стреловидные силуэты с габаритными огнями на крыльях.
— У них ночные полеты по четвергам и воскресеньям, — пояснил Колька.
— Ага, — согласился Славик. — Я знаю.
— А в Звездный мне родители не разрешили с тобой ехать, — помявшись, сообщил Колька. — Говорят, что папа как-нибудь на выходных меня свозит. Но то когда еще будет…
— А хочешь — сейчас Звездный увидеть? — вдруг спросил Славик, хитро улыбаясь.
— Как это? — не понял Колька. — Хочу, конечно, но…
— Смотри, — Славик вскочил, рывком потянул за собой Кольку и показал на северо-запад, где за домами, за железной дорогой, за темной полосой леса светились далекие огоньки окон. — Да погаси ты свой дурацкий фонарик!
— Ой, — сказал Колька. — Это уже Звездный?
— Ага, — подтвердил довольный произведенным эффектом Славик. — Вот там, видишь, справа огоньки в высоких домах? Это космические дома — второй и четвертый, они самые первые в городке, там живут почти все космонавты со своими семьями. Еще правее, за забором, — служебная территория Центра подготовки космонавтов — много зданий с разными тренажерами. Только его сейчас не видно, там ночью ничего не светится, наверное. Вот те огоньки разве что красные — это на трубе котельной, чтобы самолет не врезался. А левее, ближе к нам, аллея Космонавтов — ведет к дому офицеров, ее еще Бродвеем называют. Проходит мимо памятника Гагарину рядом с космическими домами. Туда все экипажи обязательно после полета приходят цветы возлагать. А потом идут в дом офицеров на послеполетную конференцию. Рядом две пятиэтажки, точно как наша, их отсюда не видно, и магазин. А вот те огоньки поближе — это два длинных девятиэтажных дома. Огромные, там по тысяче человек живет, наверное. И большая половина моих бывших одноклассников. И еще там парк с озером. А на берегу озера профилакторий, там космонавты отдыхают после полета.
