— Не пойму я тебя, — сказал он и пошел дальше.
На пустыре еще не было никого, кроме рыжего Дильса по кличке Битка. Он слонялся вдоль забора и сшибал хворостиной макушки крапивы.
— Привет, — крикнул Тим.
— Здорово, — ответил Битка. — Это что за собака, твоя?
— Бродячая. Сама прицепилась. Ну что, сыграем?
— У меня шариков нет, — печально сообщил Битка. — Вчера проиграл последние.
— Хочешь, одолжу парочку?
— Не-е. А ну как и их проиграю, тогда отдавать нечем.
Тим поскреб в затылке.
— Тогда давай так. Если проиграешь, будем считать, что я их тебе дарил.
Битка всерьез задумался.
— Эй, мальцы! — позвал кто-то.
Возле церкви стояли двое незнакомцев. По торбам с инструментами, висевшим через плечо, в них легко было угадать бродячих мастеровых, которые летом ходят по городам и селам в поисках заработка.
— Где ваш пономарь живет? — спросил мастеровой помоложе, одетый в латаные брюки и красную клетчатую рубаху.
— А здесь, неподалеку, — отозвался Тим.
— Сбегай к нему, попроси, чтобы открыл церковь. Нам работать надо. Вот, держи яблоко.
Тим на лету поймал яблоко и сунул за пазуху.
— Я мигом, — пообещал он.
Тут из-за угла появился хромой пономарь Маттас со связкой ключей.
— А, вы уже здесь, — обрадовался он и отпер дверь черного хода. — Ну и слава тебе, господи. Заходите.
Мастеровые и пономарь скрылись в церкви. Тим отсчитал Битке четыре шарика. Мальчики кинули жребий, и первый номер выпал Тиму. Он отошел к черте, подбросил шарик на ладони, тщательно прицелился.
Вдруг собака залаяла, забегала по пустырю, подняв морду.
Тим посмотрел вверх и увидел на балюстраде колокольни двоих мастеровых. Парень в клетчатой рубахе повесил на плечо моток веревки и, цепляясь за громоотвод, полез на черепичную маковку, которая снизу выглядела не больше тюльпана. Вспугнутые голуби, словно чаинки в стакане, кружили над позолоченным флюгерным петухом, венчавшим покосившийся шпиль.
— Ух ты, — сказал Битка.
Мальчики оставили игру и выбежали на площадь перед церковью, откуда лучше видны были колокольня и человек на ней. Собирались зеваки.
— Отчаянный парень, — приговаривал жестянщик Дат, задрав голову. — Я бы так не смог, ни даже за полцарства.
— Лишь бы не сверзился, — заметил старик Наль. — Там давным-давно все сгнило да проржавело.
— Ничего, — ответил кузнец Хортис. — Долезет до верха, привяжется веревкой.
Затаив дыхание, Тим смотрел, как на головокружительной высоте развевается клетчатая рубаха. Вот смельчак наконец добрался до шпиля, захлестнул веревку и опустил ее конец своему напарнику. Потом выпрямился во весь рост и, держась за флюгерного петуха, помахал рукой людям на площади.
И тут шпиль с треском накренился. Мастеровой потерял равновесие, взмахнул руками и, упав на черепицу, заскользил вниз. Чудом он успел схватиться в последний миг за веревку, слетел с маковки и повис, раскачиваясь, над площадью.
Раздались крики ужаса. Пегая собака заметалась и залаяла.
Извиваясь всем телом, парень старался подтянуться, перехватить веревку. С трудом ему удалось немного подняться и достать до водосточного желоба. Ухватившись за него, мастеровой попытался закинуть ногу на карниз, но тут желоб прогнулся, и человек повис на нем, вцепившись пальцами в гладкую жесть. Считанные секунды отделяли его от падения — либо соскользнут руки, либо оторвется желоб. Неподвижно висел он под карнизом, сознавая безнадежность своего положения и готовясь к неминуемой смерти. Ветерок поигрывал подолом рубахи.
И тогда не помнящий себя, задыхающийся Тим почувствовал, что земля ушла из-под ног. Словно сама собой, двинулась вниз и стремительно уменьшилась площадь. Горизонт поднимался вместе с мальчиком, городок стал виден как на ладони, показались далекие лесистые холмы, меж которых вилась речка. Но этого мальчик не замечал, он видел только висевшего на колокольне человека. Тим подлетел к нему и мертвой хваткой вцепился в ремень.
— Не бойтесь! — крикнул он.
Напрягая все силы, мальчик пытался подняться со своей ношей на карниз. Вдруг на его лицо упала тень. Он поднял голову и увидел, что старик Наль, распластавшись в воздухе, держит парня за запястье. Чье-то плечо коснулось Тима. Это Битка подлетел и обхватил ногу мастерового. И еще чье-то дыхание послышалось рядом… И еще…
— Ну-ка, все разом, полегоньку вниз, — велел Наль.
— Эй, полегче…
— Сам не толкайся, ч-черт…
— Не так шибко…
— Крепче держи, болван…
Причудливая гроздь человеческих тел плавно спускалась с колокольни. Собака носилась кругами по пустой площади и сумасшедше выла.
— Уф-ф…
— Все…
На земле образовалась бесформенная куча рук и ног. Огрызаясь беззлобно, люди кое-как встали, расступились. Мастеровой сидел в пыли и ошарашенно озирался.
Старик Наль повернулся, пошел прочь. Заковылял в другую сторону пономарь Маттас. За ним последовали Дат и Сторген, один за другим расходились жители городка, молча и поспешно, не глядя друг на друга.
— Айда, — дернул Тима за рукав Битка.
Мальчики скрылись за углом церкви, следом потрусила пегая собака.
— Эй, куда же вы, — пробормотал мастеровой.
Площадь опустела.
— Так вы, значит, лекарь… — пробормотал Бьюнк, сунув задаток в нагрудный карман комбинезона. — Ясно.
— Вывеска нужна к понедельнику, — сказал молодой врач. — Надеюсь, вы успеете.
— Лекарь, значит, — повторил Бьюнк. — Ну и ну. А чем вы собираетесь у нас заняться?
— Естественно, частной практикой. Насколько мне известно, в городке нет ни одного врача.
— Это точно. Последний дал тягу лет эдак двадцать назад. Бывали тут, правда, заезжие молодцы вроде вас. Больше месяца никто не выдерживал.
Уже было собравшийся уходить, собеседник Бьюнка задержался на пороге.
— Неужели так много пациентов?
— Наоборот, док, в этом-то вся и штука. У нас в городке никто не болеет.
— Позвольте… Как так не болеют?
— Да так. Разве что утонет кто или приключится поножовщина из-за девчонки. Но вы ведь не гробовщик, верно? У нас был один, да спился от безделья. Теперь гробы заказывают мне. Последний я сооружал три года назад, когда старик Хагес перепутал спирт с уксусной эссенцией. Такие дела, док.
— Странно. В вышей степени странно. Я вчера нанял этаж в доме неподалеку от вас. Хозяину известно, что я врач, но он ничего мне не сказал.
— Так вы небось не спрашивали.
