Этотъ человѣкъ, какъ мнѣ казалось, явился изъ безконечности и исключительно для того, чтобы спасти мнѣ жизнь. Завтра онъ покидаетъ корабль и исчезнетъ для меня навсегда. Однако, каковы бы ни были обстоятельства жизни, воспоминанія о немъ не изгладятся изъ моей головы. Въ настоящее время, прежде всего, онъ, образованный человѣкъ, обладалъ странностями, живя на маленькомъ неизвѣстномъ островѣ, въ особенности, если прибавить къ этому необычность его багажа.
Я повторялъ про себя вопросъ капитана: на что ему эти животныя? Почему, также, когда я впервые началъ разспрашивать объ этой клади, онъ старался увѣрить меня, что она не принадлежитъ ему? Затѣмъ мнѣ приходило на намять его странное обращеніе со своимъ слугою. Все окружало этого человѣка какимъ-то таинственнымъ мракомъ: мое воображеніе всецѣло было занято имъ, но разспрашивать его я стѣснялся.
Къ полуночи разговоръ о Лондонѣ былъ исчерпанъ, а мы все еще продолжали стоять другъ подлѣ друга. Наклонясь надъ перилами и задумчиво глядя на звѣздное и молчаливое море, каждыя изъ насъ былъ занятъ своими мыслями. Было подходящее время для изліяній чувствъ, и я принялся выражать свою признательность.
— Мнѣ никогда не забыть того, что спасеніемъ своей жизни я обязанъ вамъ!
— Случайно, совершенно случайно! — возразилъ онъ.
— Тѣмъ не менѣе я все-таки отъ души благодарю васъ!
— Не стоитъ благодарности. Вы нуждались въ помощи, я же былъ въ состояніи оказать ее. Заботился и ухаживалъ я такъ за вами только потому, что ваше положеніе представляло довольно рѣдкій случай. Мнѣ было ужасно скучно, и я чувствовалъ необходимость чѣмъ-нибудь заняться. Если бы въ то время былъ одинъ изъ моихъ дней бездѣйствія, или если бы мнѣ ваша фигура не понравилась, хотѣлъ бы я знать, что съ вами теперь было…
Эти слова нѣсколько охладили мои чувства.
— Во всякомъ случаѣ…- снова началъ я.
— Это простая случайность, увѣряю васъ! — прервалъ онъ меня. — Какъ и все, что происходитъ въ жизни человѣка. Одни глупцы не видятъ этого. Почему, напримѣръ, я, оторванный отъ цивилизаціи, нахожусь здѣсь, вмѣсто того, чтобы жить счастливымъ человѣкомъ и наслаждаться всѣми прелестями Лондона? Просто потому, что одиннадцать лѣтъ тому назадъ въ одну темную ночь я позабылся всего на десять минутъ!
Онъ замолчалъ.
— Неужели? — спросилъ я.
— Дѣйствительно такъ!
Снова наступило молчаніе. Вдругъ онъ засмѣялся.
— Въ этой звѣздной ночи есть что-то такое, что развязываетъ языкъ. Я знаю хорошо, что это глупо, а между тѣмъ, мнѣ кажется, я не прочь разсказать вамъ…
— Что бы вы мнѣ ни сказали, вы можете разсчитывать на мою скромность…
Онъ собирался уже начать, но вдругъ съ видомъ сомнѣнія покачалъ головой.
— Не говорите ничего, — продолжалъ я, — я не любопытенъ. Къ тому-же будетъ лучше затаить свою тайну въ себѣ. Удостаивая меня своимъ довѣріемъ, вы не почувствуете ни малѣйшаго облегченія. Не правду-ли я говорю?
Онъ пробормоталъ нѣсколько непонятныхъ словъ. Мнѣ казалось, что я засталъ его врасплохъ, принудивъ къ откровенности, по правдѣ же сказать, мнѣ вовсе не было любопытно знать, что завело его, врача, въ такую даль отъ Лондона. Поэтому я пожалъ плечами и удалился.
У кормы надъ бортомъ тихо наклонялась темная фигура, пристально слѣдя за волнами. Это былъ странный слуга Монгомери. При моемъ приближеніи онъ бросилъ на меня быстрый взглядъ, а затѣмъ снова принялся за созерцаніе. Подобное обстоятельство покажется вамъ, безъ сомнѣнія, незначительнымъ, однако, оно меня сильно взволновало. Единственнымъ источникомъ свѣта около насъ служилъ фонарь у буссоли. При поворотѣ страннаго существа отъ мрака палубы къ свѣту фонаря, не смотря на его быстроту, я замѣтилъ, что смотрѣвшіе на меня глаза сверкали какимъ-то зеленоватымъ свѣтомъ.
Въ то время я еще не зналъ, что въ глазахъ людей нерѣдко встрѣчается красноватый отблескъ, этотъ же зеленый отблескъ казался мнѣ совершенно нечеловѣческимъ. Черное лицо со своими огненными глазами разстроило всѣ мои мысли и чувства и на мгновеніе воскресило въ памяти всѣ забытые страхи дѣтства.
Такое состояніе прошло такъ-же быстро, какъ и явилось. Послѣ этого я ничего уже не различалъ, кромѣ странной темной фигуры, наклонившейся надъ перилами; послышался голосъ Монгомери:
— Я думаю, что можно отправиться въ каюты, — проговорилъ онъ, — если вамъ угодно!
Я что-то ему отвѣтилъ, и мы спустились. Передъ дверью моей каюты онъ пожелалъ спокойной ночи.
Очень непріятныя сновидѣнія тревожили мой сонъ. Луна взошла поздно. Въ каюту попадалъ ея блѣдный и фантастическій лучъ, рисовавшій на стѣнахъ таинственныя тѣни. Затѣмъ собаки, пробудившись, подняли лай и ворчаніе, такъ что мой сонъ былъ обезпокоенъ кошмаромъ, и я могъ дѣйствительно уснуть только на разсвѣтѣ.
Раннимъ утромъ — это было на второй день возвращенія моего къ жизни и на четвертый со дня принятія меня на судно — я проснулся среди страшныхъ сновидѣній, — какъ будто бы грохота пушекъ и завываній толпы народа и услышалъ прямо надъ головой хриплые голоса. Я протеръ глаза, прислушиваясь къ этимъ звукамъ, и спрашивалъ себя, гдѣ я и что со мной? Затѣмъ послышался топотъ босыхъ ногъ, толчки отъ передвиженія тяжелыхъ предметовъ, сильный трескъ и бряцаніе цѣпей. Слышенъ былъ шумъ волнъ, бьющихся о шкуну, и валъ съ зеленовато-желтой пѣной, разбившись о маленькій круглый полупортикъ, сбѣгалъ съ него ручейкомъ. Я поспѣшно одѣлся и вышелъ на палубу. Подойдя къ люку, я замѣтилъ на фонѣ розоваго неба, — такъ какъ восходило солнце, — широкую спину и рыжую голову капитана и надъ нимъ клѣтку съ пумою, качающуюся на блокѣ, укрѣпленномъ на гикъ-фокѣ. Бѣдное животное казалось ужасно испуганнымъ и съежилось въ глубинѣ своей маленькой клѣтки.
— За бортъ, за бортъ всю эту гадость! — кричалъ капитанъ. — Корабль теперь очистится, ей Богу, онъ вскорѣ станетъ чистымъ!
Онъ заграждалъ мнѣ дорогу, такъ что для прохода на палубу мнѣ пришлось коснуться рукою до его плеча. Онъ рѣзко повернулся и отступилъ нѣсколько назадъ, чтобы лучше разглядѣть меня. Онъ все еще былъ пьянъ; замѣтить это не представляло никакой трудности.
— Кто это, кто это? — произнесъ онъ съ глуповатымъ видомъ.
Въ его глазахъ мелькнулъ какой-то огонекъ.
— А… это мистеръ… мистеръ…
— Прендикъ! — подсказалъ я ему.
— Къ чорту съ Прендикомъ! — вскричалъ онъ. — Непрошенный защитникъ — вотъ ваше имя. Мистеръ «непрошенный защитникъ»!
Не стоило труда отвѣчать на эту грубость, и, конечно, я не сталъ дожидаться дальнѣйшихъ шутокъ на мой счетъ. Онъ протянулъ руку по направленію къ шкафуту, около котораго Монгомери бесѣдовалъ съ какимъ-то человѣкомъ высокаго роста, съ сѣдыми волосами, одѣтымъ въ голубую и грязную фланелевую куртку и, безъ сомнѣнія, только что явившимся на суднѣ.
