Д. казалось, что его экстатическое зависание над планкой - это лишь субъективное ощущение, а для всех прочих он, как всегда, в одну секунду взвивается и падает на тюфяки. Но это было не так. Однажды тренер заметил хмуро:
- Вместо этих дрючек поприседал бы со штангой лишний раз. Глядишь, к концу сезона и выпрыгнул бы сантиметра два-три сверх.
А коллега-соперник по команде (тоже аппарат для прыжков в высоту, 2.29 в прошлом месяце), среагировал просто: освобождай снаряд, не тебе одному прыгать надо. И очнувшийся Д. рухнул на маты.
Зачем душа механизму? Имеет ли она какое-то раздельное от него проживание и вселяется в такие вот минуты страшного напряжения? А может, это вообще великая иллюзия? Д. был уверен, что смысл его жизни, как существа, состоит в преодолении высоты 2.27, а затем и других высот; он предпочел бы, чтоб непонятная сила, удерживающая его в невесомости над планкой, добавила ему скорость разбега или же увеличила прыгучесть - но, когда он замирал над планкой, под огромным облачным сводом, все эти соображения уходили.
Во время соревнований в горном местечке Нисе Д. окончательно утвердился во мнении, что высота 2.27 является для него абсолютным пределом. На языке механики Д., как аппарат для прыжков в высоту, был рассчитан в пределах 0 - 2.27, и бОльшая высота просто превышала его возможности. Д. решил выступить в Нисе и покинуть спорт, занявшись чем-нибудь другим. По сути он, как аппарат, был вполне исправен и еще долго мог бы показывать свое высшее достижение, но Д. понимал, что это бы уже никого не интересовало. Чем может заниматься вполне исправный аппарат помимо прямого назначения? Д. задумался, хотя не любил и не умел думать.
Наутро в ясный серый денек маленький стадион в Нисе, заполненный едва ли на четверть (не так уж любят у нас атлетику, как это представляется), наблюдал последнее выступление Д. Тот разбежался как обычно, легко набрал свои 2.27 и улегся над планкой.
На этот раз его зависание было особенно долгим, даже публика забеспокоилась; те, что сидели далеко, не могли понять, в чем дело, а находившиеся рядом подозревали какой-то трюк, словом, по трибунам прошел шумок, засвистели. Д. продолжал висеть, и лицо его (так говорят очевидцы) было спокойно-сосредоточенным. Тогда конкурент (2.29) что-то сердито крикнул со своей скамьи. И Д. очнулся, однако на этот раз не рухнул вниз, как обычно, а слегка помедлив и оглядевшись, поплыл наискось над стадионом, становясь на виду у всех прозрачным и подсиненным на фоне неба. Тренер, не отводя взгляда от исчезающего в зените. Д., махнул рукой прыгуну 2.29, чтобы тот занял исходную позицию.
ЗАМЕТКА В "ФУТБОЛЕ"
...таким образом, товарищеские матчи между командами обоих городов стали неотъемлемой традицией спортивной жизни региона. Однако участившиеся потасовки болельщиков, нападения на игроков и судей все более омрачали каждый новый праздник спорта; дошло до того, что в памятной встрече 1986 года количество избитых превысило семьсот человек, а северная трибуна стадиона была почти полностью уничтожена пожаром и хулиганами. И тогда организаторы матчей решили в корне поменять систему встреч, обратившись к практикуемой в ряде стран "закрытой" кубковой схеме. В соответствии с ней команда города-побратима в специальном автобусе с пуленепробиваемыми стеклами завозится прямиком в спортзал объединения, где ее уже ждет тщательно подобранная делегация местных болельщиков. После традиционного обмена приветствиями болельщики начинают жестокое избиение прибывших футболистов и судейской коллегии, после чего главный арбитр (если он еще в состоянии) объявляет результат матча. Как правило, это убедительная победа хозяев поля. Затем следует ответный визит.
Такая организация встреч, несмотря на огромные выплаты страховок и неизбежный тяжелый травматизм, гораздо в меньшей степени разрушительна и убыточна, чем предыдущий порядок.
ОБЪЯВЛЕНИЕ НА СТОЛБЕ
Интеллигентный бомж неопределенного возраста с вредными привычками ищет спутника жизни из среды набираемых по лимиту, можно с дефектами в психике и телосложении, который помог бы скоротать четыре-пять лет оставшейся ему жизни, в условиях полной свободы поведения. Бомж напоминает, что свобода долгое время являлась самоцелью многих исторических движений.
Жилплощадью обеспечен повсеместно. Внешность, пол и возраст значения не имеют. Лица известной национальности могут не беспокоиться. Текущий адрес: горсвалка N_12, восточный угол, участок битой тары.
ИНСТРУКЦИЯ
Кипятильник бытовой КБ-310/06 для использования в бытовых и технических целях. Оптимальное применение - кипячение водопроводной воды любого качества, вплоть до фекальных стоков. В случае контакта кипятильника с молекулами тяжелой воды имеется вероятность (1 - 21) начала неуправляемой ядерной реакции синтеза.
Запрещается использование кипятильника в качестве сварочного аппарата, микрофона, массажера кожи, миноискателя, электрогриля, противозачаточного средства и для лечения ночного недержания мочи, а также как орудия пыток, т.к. после 0,5 минут работы вне жидкой среды кипятильник взрывается, уничтожая жертву. В случае нормального обращения гарантия исправной работы - 18 мес. со дня приобретения.
МИРОВОЗЗРЕНИЕ РЕСПУБЛИКИ КОМОДО
У нас, полуинтеллигентов, всегда в ходу такая мечта или устремление, не знаю как точнее, что если б, скажем, мне, полузнайке, удалось перескочить одним махом через один-два социальных порога, все б тогда увидели, на что я способен! Представлению такому способствует, кстати, то, что на вершинах общества царят как раз полуинтеллигенты, если не хуже. Значит, это и вовсе вопрос удачи.
Вот такую удачу вроде бы однажды и схватил за хвост один мой приятель, с которым у меня поддерживались спорадические, но тесные контакты, обильно сдобренные национальным напитком и скепсисом. Вдруг приятеля, назовем его условно С., отправляют по контракту в какую-то дружественную крохотную страну, какое-то там восточное Комодо, бывшая французская колония. С., конечно же, немедленно отставил в сторону скепсис и выпивку и, словно одержимый, натаскивался в Киеве по-французски с целым общежитием подобных счастливцев. Там я однажды его и обнаружил, когда, гонимый очередными злоключениями, блуждал по древнему граду бесприютно, пока не наткнулся в записной книжке на его телефон. Должно быть, среди этих маньяков успеха я выглядел особенно невезучим, а потому и вызывал всеобщую опеку. С. в ту встречу показался мне как бы затуманенным, подернутым перспективой этой дальней страны, откуда он, без сомнения, должен был явиться совершенно в новом качестве.
Об С. долгое время не было ничего слышно, кроме того, что он поставлен во главе какой-то присланной в дар грязелечебницы (хотя, мне помнится, защищался он по трубопроводам; надо думать, в грязелечебнице тоже есть трубопроводы).
