Отец запил, и, кажется, надолго. Очевидно, из-за неудачи со вторым ребенком. Мать ударилась в религию. Повяжется платком – и в церковь. Иногда встанет напротив ставшего выше ее сына и жалобно просит:
– Паша, пойдем сходим в церковь?
– У меня нет потребности верить в Бога.
– Ну что ты говоришь! Ты ведь крещеный, а православный обязан иногда заходить к Богу.
– Пригласи отца.
– Он ходит, Паша, когда трезвый.
Уговорила. Пошел. Не понравилось. Душный масляный запах ладана и воска. Полумрак. На стенах угрюмые лица. Кругом горят свечи, трещат. Бабки то ли поют, то ли голосят, как на похоронах. Скушно.
Мать подвела его к батюшке, сказала что крещеный, да вот какой-то не такой. Сообщила и с надеждой вглядывается в могучего бородача в золоченой одежде.
– Веруешь? – негромким басом прогудел поп, перекрестив Павла.
– Зачем? – без интереса спросил Павел, глядя батюшке в глаза. Тот не выдержал, отвел взгляд в сторону. Пожевал губами, зашевелив бородой, перекрестил его еще раз, но ничего не сказал. Ушел.
Павел томился под высокими сводами, ожидая пока мать поставит свечки, отобьет поклоны и нашепчется со старухами.
Дома сразу же завела отца в спальню и стала что-то ему говорить. Он был трезв. Через некоторое время отец вышел и стал задумчиво прохаживаться по залу, чему-то усмехаясь, посматривая на сына. Павел ждал.
– Батюшка говорит, что ты с дьяволом дружишь…
Павел минуту соображал, взвешивая что-то в уме.
– Нет. Мне не нравится такая постановка вопроса. Я чистый реалист. Дружен только с тем, что есть. Бога и Дьявола не бывает в отдельности. Они оба в одном лице. И они не где-то далеко, в космосе, они здесь, оба. Они в каждом из нас.
Мать запричитала в дверях спальни и бросилась к иконам, просить прощение у Богоматери за неразумного сына. Отец помолчал, посуровел лицом.
– Очевидно, ты прав. И этим… этим пугаешь.
Мать снова запричитала.
После этого разговора отец как-то незаметно бросил пить. И все осталось по-прежнему. Мать зачастила в церковь, стала ходить каждый вечер, замаливая грехи за обоих.
– Не попадет твоя душа в рай, – попыталась она как-то запугать сына, – а в геенне огненной ох как плохо!
– Если по ту сторону жизни что-то есть, – жестко сказал Павел, – то каждому воздастся по заслугам на Земле. Если ничего нет – то жизнь бессмысленна.
Мать с минуту переваривала сказанное и снова бросилась к иконам.
После школы почти все одноклассники устремились в вузы. Павел устроился на завод учеником сварщика, где отец работал мастером на стройучастке. Ему никуда не хотелось дергаться до армии.
Исчезновение Юлии огорчило Павла. Но через два месяца она объявилась у проходной завода. Ждала его.
– Здравствуй, Паша! – твердо выговаривая слова, Юлия нервно теребила кончик черного ремешка на поясе.
– Здравствуй! Они отошли в сторону, уступая дорогу потоку рабочих, спешащих домой.
– Я сдала экзамены в медицинский. Хочу стать психологом.
– Я рад за тебя.
– До свидания, Паша!
– До свидания, Юлия!
Стремительно развернувшись, она пошла от него, едва не срываясь на бег.
«Вас понял, – сыронизировал Павел, – себя не понял. Чего же я жду?! Сколько еще ждать?!»
Внезапно изнутри его окатило ледяным холодом бездны. Ему показалось, что он ждет какого-то момента тридцать миллиардов лет. Не он сам, а то, из чего состоит его тело. Материя. Она чего-то ждет столько, сколько существует вселенная. Но ему не стало одиноко на краю вечности, он чувствовал чью-то поддержку. И точно знал: нужно подождать еще немного. Меньше, чем тридцать миллиардов лет.
«Сплошная мистика, – подумал он, заметив мелькнувшую на мгновение серую тень тоски. – Вот и я до этого докатился. Может быть, мать права? К черту! Никакой мистики! Есть только реальность этого мира, в котором я живу».
Он уже точно знал, что активно собирает и анализирует информацию об окружающем мире, и не только из книг, но и из жизни. Еще он заметил за собой, что научился переключать внутри себя энергетический поток сексуальных желаний и половых влечений на работу мозга и деятельность организма. Как это у него получалось, Павел не знал, но разобраться в этом хотел.
Два года армии были сплошным ожиданием дембеля. Охраняя самолеты и ангары, вышагивая вдоль «колючки», Павел начал систематизировать накопленную информацию. Дедовщина его не коснулась, хотя другим доставалось от «старослужащих». Его не обходили, а обтекали. Он практически не умел волноваться или бояться, и это чувствовали все, кто с ним общался. А такое свойство натуры выглядело, как всеподавляющая уверенность в себе. Знание бокса и основ каратэ ему ни разу не пригодились.
Он был находкой для командиров: не возмущался, не ерепенился. С удовольствием шел на пост, на кухню, рыть траншеи от забора до заката, ломая голову над устройством вселенной. Фантазировать Павел не любил и пытался сложить структуру нашего мира из реальных кусков. Но у него ничего не получалось. Или строение этого мира было неимоверно сложным, или очень простым, как оглобля, и поэтому оставалось невидимым.
После армии решил идти учиться в вуз. Ему захотелось быть конструктором, первооткрывателем. Хотелось делать новые ракеты, его тянуло в звездную бездну, а если не получится, то быть хотя бы рядом с теми, кто уже ощутил свободу, вырвавшись из пут земной колыбели.
За месяц до приказа о демобилизации пришло сообщение, что умер отец. Его не отпустили на похороны. Он не расстроился.
Павла не удивляло собственное равнодушие. Интересовала только новая информация, которая моментально впитывалась ячейками сознания. Жажда нового и анализ деталей были неимоверны, однако, не волновали и не трогали его чувств. Он был не бесчувственным болваном, он их просчитывал, как шахматист варианты, и с нечеловеческим упорством двигался к какой-то цели. Будто исполнял заповеди ниндзя: хоть на миллиметр, но продвинуться вперед. Что это была за цель, к которой он стремился, Павла уже не интересовало, но он точно знал: достижение цели – необходимость. Это была его миссия как человека. Он не был ни жертвой, ни преследователем: от был и тем, и другим, и еще чем-то третьим одновременно.
Демобилизовавшись, съездил к матери. Она сильно сдала, стала молоденькой старушкой, вся в черном. Их ничто не связывало. Они были чужие.
Сходил на могилу отца и поехал сдавать экзамены в институт. Этот процесс прошел как по маслу, без помех.
Пять лет промелькнули, словно пять дней. Работать направили на средневолжский агрегатный завод, где определили в КБ силовых установок ракетоносителей на жидком топливе.
Несколько новых предложений по пленочному распылению топлива в камере сгорания двигателя и оригинальная конструкция эжекторов за два года подняли его до ведущего конструктора отдела.
