— Тут тоже тисы растут, — сказал Райк, поглядев снаружи.
— Выходит так. Я нашел пару жердей. Одна от природы кривая, а другая подходящая. Конечно, из нее тоже может ничего не выйти. — Эррел кивнул в угол. Там стояли еще три заготовки. — Но выбор есть. Лишь бы дерево не стало расщепляться. — И снова замахал топором.
Лук был готов через день. Эррел натягивал его изо всех сил; ни единой трещинки не появилось. Принц сшил чехол из телячьей кожи. С обеих сторон изобразил на нем восьмиконечную красную звезду на белом поле. Для нового лука было определено место возле постели. Райк, вставая по ночам, со сна принимал его за неведомое живое существо.
На стрелы пошел березовый чурбан. Наконечники принц смастерил из индюшиных шпор. Потом Эррел уселся на солнышке и тушью, взятой у Маранты, раскрасил оперение. Под вечер он предложил Райку:
— Пошли на конюшню. Хочу сделать мишень.
В тележку, которую Дикта запрягла рабочей лошадью, бросили несколько охапок сена. Райк взялся править.
— Куда едем?
— На мельницу.
Райк чихнул. Дорога поднималась вверх. Тележка поскрипывала в разбитых колеях, то и дело под колеса попадали камни. Не доезжая мельницы, Эррел распорядился свернуть к двум высоким деревьям. Листья на них, медного оттенка, пожухли от жары. Вывалив сено, Райк изготовил тугую вязанку и пристроил ее на нижних ветвях. Эррел отошел подальше, прицелился и отпустил тетиву. Стрела пропела в воздухе и целиком ушла в сено. Все ее сестрички тоже прошли испытание. Наконец принц опустил лук, и Райк поспешил к мишени. Стрелы вонзились кучно, он одну за другой их вытащил. Выстрелы оказались удачны, но однажды он видел мишень Эррела, в которой шесть торчащих стрел можно было захватить в ладонь.
Вдруг нагрянула Чайата.
Райк и Соррен нежились на луговом склоне, лежа в цветущем клевере, когда она показалась на дороге. Красильщица сидела верхом на костлявой, вероятно, пегой лошади. Точно определить цвет не удавалось-шкуру клячи покрывали черные, белые и рыжие пятна, словно она красила ткани вместе с хозяйкой.
— Должно быть, приехали торговцы, — предположила Соррен, посасывая палец. — Проклятая заноза.
Ее Соррен только что заполучила, собирая ягоды. В утешение она съела почти половину, не дожидаясь, пока мешок попадет на кухню. Губы и пальцы стали совершенно синими.
— Кровь идет?
— Да нет, — она откинулась в траву. — Столько съела, что двинуться не могу.
— Кто-то называл меня бездельником, — пошутил Райк. Соррен улыбнулась в ответ. На щеке тоже синело пятно. — На севере ягод не будет.
— Знаю.
Еще утром она рассказала, что получила приглашение Эррела и согласилась отправиться вместе с Норрес. Подруга, легка на помине, приближалась по склону. Соррен приподнялась.
— Садись, — она хлопнула по траве подле себя.
Норрес покачала головой.
— Я думала, мы пойдем поздороваться с Чайатой. — Тебя это не касается-говорили Райку ее глаза. Он отвернулся.
— Я так устала, — простонала Соррен. Подруга развернулась, ни слова не говоря. Соррен будто подбросило. — Эй. — Она пустилась вдогонку. — Я же не отказываюсь, милая.
Соррен обхватила Норрес за плечи, и они зашагали вниз по склону. Райк снова улегся. Все утро он мечтал о Торноре, силился представить его теперь и не мог. Все это было совершенным вздором, но в невозможности мысленно видеть свой дом ему мнилось нечто страшное. Словно реальный Торнор тоже сделался смутным призраком, как и тот, что в его голове.
Треща крыльями, взлетел рябчик. Чье-то приближение спугнуло птицу. Из кустов вышел Хадрил и приветливо махнул рукой, увидев Райка. Одному Вану было известно, почему юноша вошел шестым танцором в ширас для Кола Истра. Без рубахи, весь мокрый, Хадрил бросился на траву, задрав босые ноги.
— У-ух! — Он блаженствовал.
— Что это ты?
— Мы танцевали до упаду и только что закончили. Я вылил на себя полколодца. — Он перевернулся на спину. Спину и грудь покрывала гусиная кожа. — Солнце-это превосходно. — Хадрил довольно потянулся.
Райк почувствовал, что его маленький сучок становится упругим, и поспешил отвернуться.
— Неужели я тоже отправляюсь на север. Не верится. — Райк нехотя повернул голову. Хадрил сидел, прижав к груди колени. — Никому в долине про это нельзя говорить. — Хадрил замялся. — Скажу только тебе. Пускай война-отвратительное нарушение равновесия, но я хочу ее видеть.
— Увидишь.
— Чайата здесь.
— Знаю, видел, как приехала.
— Перекрашивает Эррела в рыжего.
— Что?
— Говорят, это сделает его неузнаваемым.
Райк стукнул кулаком по земле. Простачки южане, им невдомек, что в Торноре не может быть ничего приметней, чем рыжая голова. Он выругался, сделал передний кувырок и, вскочив на ноги, отправился в дом Вана.
Эррел в ярко-красной рубахе сидел на стуле. Коротко остриженные волосы нелепо торчали. Как жидкая зеленая грязь, лежала на них хна. На происходящее с любопытством взирал Ван. Райк подивился высокому росту Чайаты. Наверное, она была бы опасной противницей в поединке.
— Теперь все только на него и будут смотреть.
— Ну да. — Сестру Вана даже обрадовали слова Райка. — Будут видеть волосы, броскую одежду, но не лицо. Соображаешь?
Райку оставалось признать правоту Чайаты, но он не унимался:
— Кол может узнать Вана или тебя, Соррен.
— Меня не узнать с отросшими волосами. К тому же я теперь женщина, а не гуа. Норрес будет помалкивать, чтобы не выдать себя голосом. Я поговорю за двоих.
— Ты справишься, — сказала Чайата.
Амаранта появилась в дверях и сморщилась.
— Ну и вонища. Чем вы тут занимаетесь?
Чайата стала объяснять.
— Его проще всего выдавать за пламя из печки. — Амаранта хихикнула.
Ширас танцевал при свете факелов. Для Вана, Маранты, Норрес, Соррен, Хадрила и Эррела это было последнее выступление в долине. Волосы цвета меди и сумрак ночи делали принца чужим и странным. Это задевало Райка. Не в силах усидеть на месте, он слонялся за спинами зрителей. Искры факелов уносились в черное небо.
— Загляни в свои Карты, — попросил Райк, когда они с принцем пришли домой.
Он был готов к отказу, к насмешкам над его неверием в Карты, но Эррел молча полез в сундук. Вытащил свой дорожный мешок, старый, из Торнора, и достал оттуда Карты, обернутые лоскутом шелка. На рубашке колоды была красная звезда на белом поле. От пребывания во многих руках Карты засалились, белый цвет превратился в серый. Все-таки они были очень древними.
Эррел гадал на полу перед камином. За решеткой пылал огонь. В колеблющемся свете изображения на Картах сделались особенно красивы. Казалось, лошадь под посланцем перебирает ногами. Что-то расскажут сейчас эти картинки. У ног Лорда помещался тщательно вырисованный волкодав, похожий на пса-любимца Атора. «Они несут страдание», — так говорил Кол о посланцах. Райк стал разыскивать в Картах лицо своего врага.
