— Загляни в свои Карты, — попросил Райк, когда они с принцем пришли домой.
Он был готов к отказу, к насмешкам над его неверием в Карты, но Эррел молча полез в сундук. Вытащил свой дорожный мешок, старый, из Торнора, и достал оттуда Карты, обернутые лоскутом шелка. На рубашке колоды была красная звезда на белом поле. От пребывания во многих руках Карты засалились, белый цвет превратился в серый. Все-таки они были очень древними.
Эррел гадал на полу перед камином. За решеткой пылал огонь. В колеблющемся свете изображения на Картах сделались особенно красивы. Казалось, лошадь под посланцем перебирает ногами. Что-то расскажут сейчас эти картинки. У ног Лорда помещался тщательно вырисованный волкодав, похожий на пса-любимца Атора. «Они несут страдание», — так говорил Кол о посланцах. Райк стал разыскивать в Картах лицо своего врага.
— Карты прошлого, — заговорил Эррел. — Лорд Перевернутый-рабство, потеря наследства, а может, и то и другое. Колесо-удача, неожиданность, может быть, судьба. Посланец-озарение, неожиданная весть, помощь со стороны. Леди Перевернутая-нищета, немощь, война.
Во всех этих Картах незримо присутствовал Кол.
— Продолжай, — хмуро сказал Райк.
Эррел положил руку на следующий ряд.
— Звездочет. Он означает некие замыслы и истину. Солнце значит достижения, исполнение желаний. Но тут же Фокусник-выдумки, заблуждения, самообман. Может быть, и в нашем замысле немало бесплодного, но не настолько, чтобы сделать его неосуществимым. Лучница-это принятый вызов и решенное дело.
Принц перешел к последнему ряду. Из-под пальцев скалился волк. Ага, вот и Кол, подумал Райк.
— Волк. Влюбленные. Непредполагаемое решение должно посетить одного из нас под влиянием ненасытной жадности или страсти. Орел. Один из нас принесет жертву. Башня-переворот заведенного порядка.
На картинке башня подламывалась под ударом молнии, рассыпалась… Карты предсказывают Колу такую кончину в сторожевой башне Торнора? Ну уж нет. Я сам это сделаю. Райк не расставался со своей мечтой.
— Карты предвещают победу? — спросил он.
Эррел собрал колоду и завернул в шелк. Сверкнул рубин на пальце.
Они уезжали на рассвете.
В дверь дважды постучали. Эррел мгновенно вскочил, скорее всего он совсем не спал. Принц на чердаке поднимал Норрес и Соррен. Райк протирал глаза.
Достал из сундука теплую дорожную одежду. Пахнуло хвоей. Сел на кровать и обулся в сапоги. Поднялся, чувствуя себя нетвердо стоящим в своей прежней обуви. Эррел надел кумачовую рубаху-подарок Маранты, — чуть великоватую ему. С короткими рыжими волосами он никак не походил на северянина. Лишь бы у Кола не возникло иных мыслей на этот счет.
Райк умылся. Сон прогнать не удалось. Ночью он долго ворочался. Замысел Вана не давал покоя. Он обдумывал отдельные детали, прикидывал так и эдак… Что-нибудь обязательно пойдет не так. Райк распахнул окно. Небо на западе было еще ночным, а на востоке заря золотила горные вершины. На севере последняя звезда сияла, как маяк.
Женщины сошли вниз. Соррен, улыбчивая и молчаливая, замкнувшаяся в себе Норрес. Райк вспомнил, как она была в замке Берента Одноглазого. Впервые заговорила о Ваниме, называла ее домом. Он собрал одеяла. Этим привычным делом больше не придется заниматься. Вдвоем с Эррелом они развесили одеяла на окнах. Норрес смотрела в холодный камин, сунув руки в карманы. Соррен хмурилась в нетерпении.
— Могли бы и не трудиться, — бросила она.
Пошли в трапезную. Пели утренние птицы. В домиках распахивались двери.
— Счастливого пути! До встречи! Возвращайтесь поскорее.
Провожали без слез, но слезы слышались в голосах многих. Дориан, высунувшись в чердачное окно, махал рукой. Деревянные каблуки сапог взбивали пыль, оставляли на дороге цепочки полукружий. По улице, не смущаясь присутствия людей, осторожно кралась кошка Маранты. Она была поглощена ловлей ящерицы и попалась сама. Норрес подхватила ее. Кошка изогнулась, но тут же замурлыкала, тычась мордочкой в ладонь. Норрес спрятала лицо в блестящей шерстке. Кошка лизнула ее в подбородок и была отпущена.
У колодца стояла Чайата. Поочередно обняла Норрес и Соррен. Слова прощания она произнесла шепотом, и Райк ничего не разобрал. Эррелу тоже что-то шепнула на ухо. Принц кивнул. Пришел черед Райка. От туники со следами пятен пахло краской. Чайата не надела шляпы, выставив на обозрение трехцветные, как у Вана, волосы. Твердый костлявый палец ткнул Райка в грудь.
— В конце пути ты обретешь мечту, — сказала она. — Бережно сохраняй то, что носишь в сердце. — Чайата говорила, как знахарка Ота, колдующая над своими снадобьями.
— Идем! — поторопила Соррен.
Дойдя до трапезной, Райк оглянулся. Чайата, не трогаясь с места, глядела им вслед. Хорошо, что она была далеко, Райк терялся под ее взглядом.
В кухне для путников приготовили бурдюки с водой и провизию: вяленое мясо, сыр, сушеные и свежие фрукты. В углу Маранта что-то говорила Симмеле, размахивая руками. Амаранта стояла непривычно смирная. Наверное, страшно оставаться одной, ведь совсем девчонка. Услышав ржание, Райк выглянул наружу. Дикта держала поводья семи лошадей, взнузданных и оседланных. С краю беспокойно перебирал ногами жеребец Эррела. Его нельзя было не узнать. Амаранта бросилась к отцу. Ван обнял дочь. Гладил по волосам и говорил, ласково глядя в глаза. Райк взял бурдюк и пошел к лошадям. Обычная одежда северянина казалась ему панцирем. Он принял от Дикты повод Серого. Из трапезной выбежал горящий возбуждением Хадрил. Райк вскочил в седло. Каурый завертелся под принцем.
— Ну, ослиный ублюдок, — осаживал его Эррел.
Вышли Ван и Маранта в несвежей и мятой одежде. Видно, в дорогу они долго не собирались.
— Трогай, — скомандовал Ван, сидевший на серо-коричневом коне. Жеребец наставника пошел в гору. Райк оглянулся на спящие в долине поля и ястреба, кружившего над ними.
Долина скрылась из вида. Ван вел кавалькаду. На перевале похолодало. К вечеру вершины скрылись в тумане. Теплая одежда больше не стесняла Райка-здесь она была очень кстати.
Весь первый день путники ехали среди бесконечного скального лабиринта. Заночевали в песчаном каньоне-высохшем русле древней реки. В одной из расщелин Эррелу попалось засохшее дерево. В подходящем углублении Райк сложил костер. Все собрались к огню. Сухие сучья горели споро. Наползал туман. Несмотря на толстый плащ, Маранту пробирала дрожь.
— В-весь путь на север такой?
— Да нет. За перевалом, внизу, гораздо теплее, — успокоил Эррел.
— Ск-корей бы.
