— Если не ошибаюсь, он специалист по роботехнике, не так ли?
— Верно.
Комиссар выпятил нижнюю губу и неожиданно стал похож на обиженного ребёнка.
— Но зачем вам это? Что за информация вам ещё нужна?
— Я и сам не знаю, комиссар. Просто у меня такое чувство, что в подобном деле сведения о роботах могли бы пригодиться.
Тут Бейли замолчал. Не было желания вдаваться в подробности.
— Я бы не стал этого делать, Лайдж. Не стал бы. Мне кажется, это неразумно.
— Почему вы против, комиссар?
— Чем меньше людей знают обо всём этом, тем лучше.
— Я не буду посвящать его во все детали. Это естественно.
— И всё-таки, по-моему, это неразумно.
Слова комиссара окончательно вывели Бейли из себя.
— Вы что, приказываете мне не встречаться с ним?
— Нет, нет, поступайте, как считаете нужным. Вести расследование поручено вам. Только…
— Только что?
Комиссар покачал головой.
— Ничего… А где этот… Вы знаете, кого я имею в виду.
Бейли знал.
— Р.Дэниел всё ещё в картотеке.
Комиссар выдержал длинную паузу, затем сказал:
— Мы не многого достигли, знаете ли.
— Пока мы ещё ничего не достигли. Но всё может измениться.
— Ну вот и отлично, — произнёс комиссар, но по его виду нельзя было сказать, что он действительно так думал.
Когда Бейли вернулся, у его стола стоял Р.Дэниел.
— Ну а у вас что нового? — угрюмо спросил Бейли.
— Я завершил свой первый, довольно беглый осмотр картотеки, Элайдж, и установил личности двоих из тех, кто вчера пытался нас выследить и кто, кроме того, участвовал в инциденте у обувного магазина.
— Давайте посмотрим.
Р.Дэниел положил перед Бейли крошечные, размером с почтовую марку карточки. Их испещряли маленькие точки, служившие кодом. Робот достал также переносной дешифратор и вставил одну из карточек в соответствующую прорезь. Электропроводные свойства точек отличались от электропроводности самой карточки. Поэтому, проходя через карточку, электрическое поле специфическим образом деформировалось, и в ответ на эти изменения небольшой экран дешифратора заполнялся словами. Если бы не код, эти слова заняли бы несколько стандартных листов бумаги. Но прочесть их без специального дешифратора было бы невозможно.
Бейли бесстрастно читал предложенный ему материал. Первым был Фрэнсис Клаусарр; тридцати трёх лет, арестован два года назад, причина ареста — подстрекательство к беспорядкам, служащий компании «Нью-Йорк Иист», домашний адрес, происхождение, цвет волос, глаз, особые приметы, образование, послужной список, психоаналитическая характеристика, описание физического состояния, дополнительные сведения и, наконец, порядковый номер трёхмерного снимка в архиве фотоснимков преступников.
— Фотографию проверили?
— Да, Элайдж.
Вторым был Пол Герхард. Бейли просмотрел данные о нём и сказал:
— Всё это бесполезно.
— Я уверен, что это не может быть бесполезно. Если существует организация землян, способных на преступление, которое мы расследуем, то эти двое наверняка её члены. Разве это не очевидно? И разве в таком случае не следует их допросить?
— Мы ничего от них не добьемся.
— Они оба были и у обувного магазина, и в столовой. Они не могут отрицать этого.
— В том, что они были там, нет преступления. Кроме того, они могут отрицать это. Просто скажут, что их там не было, и всё. Нет ничего проще. Как мы сможем доказать, что они лгут?
— Я их видел.
— Это не доказательство, — рассердился Бейли. — Ни один суд, если до него когда-нибудь и дойдёт, не поверит, что вы можете запомнить два лица в миллионной толпе.
— Но я действительно могу.
— Конечно. Вот и скажите им, кто вы на самом деле. Как только вы это сделаете, вы больше не свидетель. Ни один суд на Земле не будет иметь дело с таким, как вы.
— Выходит, вы передумали?
— О чём вы?
— Вчера в столовой вы сказали, что нет нужды их арестовывать. Вы сказали, что, если я запомню их лица, мы сможем арестовать их в любое время.
— Ну, я недостаточно хорошо взвесил ситуацию, — объяснил Бейли. — Что-то на меня нашло, какое-то умопомрачение. Это невозможно.
— Даже учитывая их психологию? Они ведь не будут знать, что у нас нет доказательств их соучастия в заговоре.
— Слушайте, — Бейли начал терять терпение. — Через полчаса я жду доктора Джерриджела из Вашингтона. Ничего, если вам придётся подождать, пока я с ним поговорю? Не возражаете?
— Я подожду, — ответил Р.Дэниел.
Энтони Джерриджел оказался педантичным и очень вежливым человеком среднего роста, совсем непохожим на одного из самых эрудированных специалистов по роботехнике на Земле. Он опоздал почти на двадцать минут и очень долго извинялся по этому поводу. Побледневший от напряженного ожидания, Бейли не очень вежливо отмахнулся от его извинений. Он проверил, выполнена ли его заявка на конференц-зал Д, ещё раз повторил, чтобы их ни при каких обстоятельствах не беспокоили в течение часа, и повёл доктора Джерриджела и Р.Дэниела сначала вниз по коридору, затем наверх по трапу, а оттуда — к двери, ведущей в один из залов, защищенных от лучевого прослушивания.
Прежде чем сесть, Бейли достал пульсометр и тщательно проверил изоляцию стен, вслушиваясь в легкое гудение прибора. Малейшее изменение в звучании пульсометра означало бы нарушение изоляционной оболочки. Затем он направил прибор на потолок, пол и — с особой тщательностью — на дверь. Повреждения изоляции не было.
Доктор Джерриджел слегка улыбнулся. Он производил впечатление человека, никогда не улыбающегося больше, чем слегка. Одет он был с такой аккуратностью, что можно было с уверенностью сказать: на этот счёт у него определённо имелся пунктик. Его седые волосы были тщательно зачесаны назад, а румяное лицо, казалось, было только что вымыто. Он сидел, чопорно выпрямив спину, как будто ещё в детстве от постоянных материнских напоминаний о необходимости сохранять хорошую осанку его позвоночник навсегда окаменел.
— Всё это выглядит довольно устрашающе, — сказал он Бейли.
— Дело очень важное, доктор. Мне нужна такая информация о роботах, которую, возможно, можете дать только вы. Разумеется, всё, о чём мы будем говорить здесь, совершенно секретно, и власти Нью-Йорка надеются, что, покинув это помещение, вы обо всём забудете.
Бейли взглянул на свои часы. Полуулыбка сразу слетела с лица роботехника.
— Позвольте мне объяснить, почему я опоздал. — Допущенная им непунктуальность явно не давала ему покоя. — Я решил не лететь на самолёте. Я подвержен воздушной болезни.
