В кабине стало значительно светлее, но я не придавал этому значения, пока не сообразил, что это скорее всего наружный свет, и, значит, я проспал не меньше двенадцати часов.
Я взглянул на свой наручный комп и сначала решил, что у меня не в порядке с глазами, но потом до меня дошло — комп разбит вдребезги. Видимо, этим и объяснялась боль в левом запястье.
Я выбрался из кокона и, шатаясь, двинулся по кабине. Голова болела меньше, чем вчера, но в ней ощущались неприятные пульсации. Кроме того, было похоже, что у меня сломано ребро.
Сквозь покрытые густыми трещинами стекла действительно проникал солнечный свет. Я содрогнулся. Дыхание мое участилось. Я ничего не мог понять.
Спасатели давным-давно должны были быть здесь.
Сориентировавшись в перевернутой кабине, я отыскал аварийный маяк. Контрольная лампочка не горела. Я отвернул колпачок, предохранителя и нажал кнопку. Безрезультатно.
Я отсоединил разъемы и осторожно вытащил маяк из приборной панели. Мои предчувствия полностью оправдались: внутри была совершеннейшая каша…
На мгновение я потерял присутствие духа и тяжело опустился на пол. Прошло несколько минут, прежде чем я сообразил, что это никак не объясняет поразительной неторопливости спасателей. В МНБС знали мой маршрут и уже через какой-нибудь час после падения должны были забить тревогу.
В первый момент я просто-напросто остолбенел. Черт с ним, с маяком. Плевать на наручный комп. Но где же, дьявол ее побери, спасательная команда, которая должна искать меня в двухкилометровом коридоре по пути между МНБС и метеостанцией?
Ладно. Предположим, что они действительно просто запаздывают. А может, у них слишком маломощный детектору неспособный обнаружить немногочисленные металлические обломки на фоне металлсодержащей почвы. Конечно, это маловероятно, но почему бы мне не попробовать помочь спасателям?
Все тело онемело, каждое движение причиняло боль, но все-таки я вытащил из аварийного запаса пару сигнальных ракет. Один из кусков брезента, которым я заткнул пробоины в колпаке, вывалился, и оттуда опять сквозило, но по крайней мере это был уже не ледяной воздух ночи. Проклиная этот суперконтинентальный климат Марса, я сделал попытку протиснуться в пробоину, но неудачно: она была слишком мала. Дверь заклинило, и я опять почувствовал легкий приступ клаустрофобии. Но тут дверь наконец поддалась, и я, кряхтя, выбрался наружу
Мне повезло. Разбитая кабина лежала в небольшой ложбинке между двумя невысокими холмами, а за одним из них начинался длинный крутой склон, в конце которого валялось несколько больших валунов. Сперва я не мог понять, куда подевались крылья, но, вскарабкавшись на вершину холма, сразу же заметил огромный кусок одного из них.
Судя по солнцу, рассвело не больше часа тому назад. Температура воздуха была вполне сносной, но вскоре мне все же пришлось накинуть капюшон. Я осмотрел окрестности. Вокруг не было ничего, кроме холмов, пыли и валунов Тогда я обратил взоры к небесам, но если судить исключительно по тому, что увидел, мой разбитый джампер был на Марсе единственным. Вдали, над самым горизонтом, маячила шапка облаков над Южным Пиком.
Сначала я решил не запускать сигнальных ракет до тех пор, пока не замечу каких-нибудь признаков жизни, но потом передумал. Мне вовсе не хотелось торчать здесь дольше, чем необходимо.
Ракета с шипением взвилась ввысь, и через мгновение в кремоворозовом небе возникла ослепительно-белая вспышка.
Примерно с полчаса я с надеждой вглядывался в небо, но не увидел ничего.
Я посидел на вершине холма еще минут десять, решая, что делать дальше. Правило номер один при авиационных катастрофах — оставаться на месте. Но если вас никто не ищет, то ожидание может оказаться бесконечным.
Итак, оставаться здесь не имело смысла. В этом у меня не было никакого сомнения. До Гелиума, по всей видимости, не больше пятидесяти километров, и если повезет, я доберусь туда еще до темноты.
Прежде чем двинуться в путь, я упаковал кое-что в кокон. Конечно, придется тащить лишнюю тяжесть, но если я не успею до темноты, то выжить без этого будет невозможно. Напоследок я постарался как можно лучше запомнить окружающую местность. Разбитый комп только оттягивал руку, и я его выбросил.
Конечно, неплохо было бы перед уходом провести небольшое расследование, но, честно говоря, мне было не до того. Я и так двигался как в тумане. Прежде всего следовало просто выжить.
Стоя на вершине холма, я как можно точнее определил направление, используя для этого Южный Пик и сравнивая его с тем, как он выглядит из Гелиума. На худой конец я мог использовать в качестве ориентира и солнце. Жаль, конечно, что на Марсе нельзя пользоваться компасом, но мне предстояло пройти всего пятьдесят километров, а для этого выбранных ориентиров было вполне достаточно. Вопрос был в другом: хватит ли у меня сил?
Первые тридцать минут я держался неплохо, хотя приходилось то и дело давать крюк, огибая естественные препятствия. Но постепенно усталость дала о себе знать. Все прочие проблемы отошли на задний план, и я целиком сосредоточился на преодолении бесконечных подъемов и спусков.
Выбравшись из очередного небольшого овражка, я отдышался и проверил азимут. Результат оказался неутешительным.
Примерно около полудня я решил сделать привал. Я и так был вынужден останавливаться хотя бы ненадолго каждые полчаса, но к тому времени, когда солнце оказалось в зените и стало совсем тепло, я окончательно выбился из сил.
Однако на сей раз Южный Пик положительно изменился. Теперь его очертания были куда больше похожи на те, что я привык видеть из Гелиума.
Аварийный рацион был бы гораздо вкуснее, даже будь он вообще безвкусным. Чья-то идея придать ему вкус привычных блюд оказалась не слишком удачной.
К середине дня каждый шаг казался мне последним. Однако я продолжал идти.
В довершение ко всем прочим неприятностям, в голове появился какой-то туман. Я начал отдыхать чаще и постоянно напоминал себе, что в случае чего нужно оставить немного сил хотя бы для того, чтобы забраться в кокон.
Очертания вулкана становились все более знакомыми, но я попрежнему не видел никаких следов цивилизации — даже космических авиалайнеров. Видно, они летали намного выше вершины пика.
Еще через час, чувствуя себя так, будто вот-вот умру на ходу, я запустил очередную ракету. Никакого эффекта.
Когда до заката оставалось совсем чуть-чуть, я выпустил еще одну, но не остановился и через полчаса повторил попытку.
Ничего. Я с трудом спустился в небольшую ложбину, не зная, хватит ли у меня сил подняться с противоположной стороны, споткнулся и упал. Никогда не думал, что простое падение может причинить столько боли. Даже будь я мазохистом, и то никогда бы не достиг такого эффекта.
