Но обошлось. Кадушка сверзилась вниз, разливая содержимое широкой лужей вокруг головы местного палача. И покатилась к двери. Но одумалась, прикатилась обратно. При этом наехала на Салтынин лоб да там и замерла, притулившись возле хозяина.
Грохот произведенный всеми падающими предметами не мог не привлечь внимание. Дверь распахнулась, на пороге появился Рюха. За его спиной столпились остальные.
– Что? Что такое?
– Салтыня упал, – горько пожаловалась я, указывая на неподвижную голую спину.
– Ах ты, да как же это, боже ж мой! Не ушибся ли? – захлопотал Рюха, склоняясь над распростертым телом и пытаясь его поднять.
Да так неудачно!… Подошвы его лаптей заскользили в луже, он нелепо всплеснул руками как бы продолжая свое «боже ж мой!» – и плюхнулся рядышком с кнутобойцем. Падая он задел то, что не успел свалить Салтыня, и им обоим на головы посыпались разнообразные прутья и палки – нехитрый инструментарий заштатного деревенского палача.
– Что тут опять? – спросил Олег, приближаясь к источнику шума.
– Князь! – ахнули мужички в дверях – Развязался!
– Так это его Салтыня его и развязал, – пояснила я. – Распутал сначала, а потом ка-ак упадет! Бубух!
Я даже руками взмахнула для наглядности. Но мне не очень поверили.
– Салтыня? Развязал? – загомонили мужики, качая в сомнении бородами. – А не вы, княгиня, развязали, часом? Сами развязали, а теперь на Салтыню сваливаете?
– Ага, я! – моему возмущению не было предела. – Еще скажите, что я и с Салтыней расправилась. Тоже сама, вот этими руками! – и продемонстровала свои пальчики с розовым маникюром. Полуоблезшим, правда…
Гипотеза о том что я могла справиться с заплечных дел мастером показалась мужичкам уж и вовсе невероятной. Они принялись напряженно чесать в затылках, но тут опять вылез рыжий.
– А чего это Салтыня вдруг стал князя распутывать? – задался он вопросом.
– Того! – внесла я ясность. – Стыдно стало. К вам в гости сам князь пришел! А вы его – в веревки!
– Во-во! Устыдился! – подтвердил Гаврила из угла, где он все еще стягивал с себя тугие путы. – И вам устыдиться должно! Чисто разбойники на большой дороге! Налетели, повязали!…
– Ну, хватит разговоров, – раздался негромкий, но веский мальчишеский голос. – Ведите нас к гостеприимным хозяевам. Спросим их. Почему они так встречают князя? Где ваши господа?
– В шатре, – проявила я информированность. – Вон в том!
И Олег уверенно шагнул к двери. А мужики, оробев, расступились и молча пропустили нас.
Явление наше на пороге шатра произвело большое впечатление. Борис Лексеич попятился, натягивая спиной полотняный полог, Евграф вскочил, опрокинув табурет. И оба схватились за мечи.
– Спокойно, доблестные лыцары, без глупостей, – предложила я. – Ваша карта бита!
А Гаврила наклонился, поставил табурет на место, но предложил его уже не Евграфу, а Олегу. Тот не отказался.
Вот в такой диспозиции мы и замерли: насупленный Олег на табуретке, мы с Гаврилой у него по бокам, напротив нас – двое лыцаров с обнаженными мечами и в боевой стойке, а в дверь, откинув полог, заглядывают мужики, под эскортом которых мы и прибыли.
– Как вы сюда попали? – наконец обрел дар речи Евграф. – Как распутались?
– Я умею управлять гривнами, – скучным голосом сообщил Олег.
– Между прочим, – вдруг дополнила я в припадке вдохновения, – вашими гривнами тоже! Хотите, чтобы они задушили вас? Если не хотите, то спрячьте оружие и говорите с почтением.
Угроза оказалась неожиданно действенной. Лыцары побледнели (все, включая Гаврилу), неловко втянули шеи и уставились на Олега.
А он коротко глянул на меня, но возражать не стал. Наоборот, охотно поддержал:
– Не стоит волноваться, я не люблю убивать благородных господ. Но и неуважения к себе не терплю. Я дал вам время одуматься, специально разыгрывал жалкую роль пленника. Надеялся, что вы придете и покаетесь. Вы этого не сделали. Мое уважение к вам серьезно подорвано. Не знаю, сможете ли вы восстановить в моих глазах свои добрые имена? Да так, чтобы я начал относиться к вам с доверием?…
– Мальчишка! – не выдержал юный Борис Лексеич. – Как ты смеешь нам приказывать!…
– Это ты как смеешь таким образом вести себя с князем! – заорала я, привлекая к себе всеобщее внимание.
Олег среагировал мгновенно, в полной мере воспользовавшись ситуацией. Когда все взоры обратились на меня, он материализовал свою правую ногу позади Бориса Лексеича и отвесил ему сильнейшего пинка в область чресел. В результате чего юный лыцар внезапно рухнул на колени, уткнувшись лбом в песок, которым был присыпан пол в шатре.
А для удивленных зрителей все выглядело так, будто он усовестился наконец и сам пал ниц пред княжескими кроссовками. Тем более что оба кроссовка уже были на месте – Олег изловчился вернуть свою ногу на положенное ей место почти сразу же после того как она коснулась лыцаровых ягодиц.
– Ай! – неловко воскликнул Борис Лексеич, поспешно вскакивая на ноги. Но опоздал. Психологический поединок был уже выигран.
Мужики (кто они там – анты? голутвенные?), видя, что их господин признал главенство малолетнего князя, тоже рухнули на колени – толкаясь и пошикивая друг на друга. Даже Евграф поспешно вложил меч в ножны и склонил голову весьма почтительно.
Борис Лексеич же выглядел в этой ситуации странно и весьма плачевно. Излишне разрумяненный после падения, он суетливо оглядывался, не зная с чего начать – опустить ли меч или прежде отряхнуть песок со лба?
– Это первое предупреждение, – меланхолично заметил Олег. – И последнее. Больше я тянуть с возмездием не стану. Малейшая попытка причинения вреда мне, – он сделал внушительную паузу, – или же моим верным друзьям, – последовал ленивый жест в сторону нас с Гаврилой, – будет караться смертью. Мне этого совсем не хочется, но я вынужден буду это сделать. Ибо слишком большие задачи передо мной! Слишком велик груз предстоящих дел! И некогда мне отвлекаться на комариные укусы. Комаров принято убивать! – он несильно, но звонко хлопнул себя по коленке.
Отчего все вздрогнули.
А я вдруг подумала об отвратительности, ирреальности ситуации: кругом -на многие тысячи километров – простираются безжизненные и почти непреодолимые владения пустохляби, а на крохотном пятачке, еще оставшимся людям, горстка этих людей занимается тем, что интригует против друг друга, пленяет, пытается калечить – даже убить! Позор! Вот уж действительно – срамота и стыдоба… Эх, вы, род человеческий!…
– Но мы не знаем ваших планов, князь… – счел нужным заметить Евграф. – Знай мы о них заранее, мы, возможно, не только бы не препятствовали им, но и помогли б!
