— Ага.
— А Светка не такое сокровище, чтобы сокрушаться потом всю жизнь.
— Да, — Аира в последний раз посмотрел на небо, повернулся и зашагал к лесу.
— Погоди! — Крокодил встал, чувствуя, как песок течет между пальцами ног. Тек и переплавлялся весь мир; мир Раа, такой восхитительно реальный, сменялся другим — зыбким, вымышленным. Придуманным. Идеальным.
— Аира, я не успел спросить…
— Потом.
Остались следы на песке. Следы уходящего человека.
— Это наше право! Мы здесь по праву! Растет трава, течет вода, челнок выходит на орбиту — по праву!
Пьяные без единой капли спиртного, в свете высокого костра, они праздновали изменение статуса. Мальчики из новой группы, прибывшие сегодня, с завистью наблюдали за чужим праздником.
Аира называл имена. Ребята выходили к костру, покрытые шрамами, в рваных коротких штанах, с тесаками на боку; каждый получал деревянную плашку, стоившую стольких усилий.
— Тимор-Алк.
Зеленоволосый вышел в круг, и со стороны было видно, как у него подгибаются колени. Аира молча протянул ему плашку на ремешке. Тимор-Алк секунду смотрел на нее, будто не веря, потом взял и, как слепой, ушел со своей добычей в лес.
— Андрей Строганов.
Крокодил почувствовал себя мальчишкой, счастливым, как никогда.
— Светится день, и темнеет ночь, я возвожу свое жилище — по праву. Мы здесь по праву!
Подростки ревели, визжали, свистели, приветствуя Крокодила, мигранта и чужака. Взяв в ладони твердую, пахнущую смолой деревянную плашку, он с трудом подавил желание поцеловать ее на виду у всех. Это ведь не клинок; вышло бы сентиментально, недостойно сурового гражданина Раа.
В котле кипело варево, на решетках жарились грибы. Мальчишки ели, обливаясь жиром, пили речную воду, припадая губами к широким чашам. Фосфоресцирующие ночные насекомые убирались глубже в лес, подальше от костра, а Полос-Над, перепачканный копотью, все подбрасывал и подбрасывал дрова в огонь, и языки пламени, казалось, готовы были слизать с темного неба пару-другую спутников.
А потом как-то сразу наступила тишина.
Отыскав на деревянной полке склада свою одежду, Крокодил пошел к реке. Разделся догола и долго мылся не холодной, мягкой водой. Немного поплавал. Растерся жестким полотенцем. Натянул джинсы и рубашку. Почувствовал себя скованно, будто надел чужую кожу.
Повесил на грудь деревянное удостоверение на ремешке.
Приближался рассвет. Сидя на берегу реки, Крокодил следил за движениями рыб на отмели. За полетом стаи мошек, похожей на модель галактики. За тем, как меняло оттенки утреннее небо, и гасли мелкие звезды и неприметные спутники, и бледнели огни поярче. А потом огни и вовсе впитались в зеленоватое глубокое поле — поднялось солнце и осветило верхушки леса, все эти глянцевые веера, пышные перья и строения из лиан.
Тогда Крокодил встал и вернулся к костру.
На вновь разведенном огне уже готовили завтрак. Три десятка новоприбывших подростков, в новеньких одинаковых штанах до колен, разбирали тесаки и ножны; перед ними стоял, скрестив руки, незнакомый мужчина, со спины похожий на Аиру — но только со спины.
— Завтракать будешь? — спросил Крокодила Полос-Над. Он переоделся в домашнее, но воротник не стал застегивать и рукава легкой рубахи закатал выше локтя.
— А где Аира?
Полос-Над развел руками, будто присоединяясь к недоумению Крокодила.
* * *
Лодка подошла к пологому причалу, развернулась к нему правым боком и, как жук, сложила шесть лап.
Берег был полон народу. Вдоль склона сновали кабинки монорельса. Мальчишки, ныне взрослые полноценные граждане, почти одновременно спрыгнули с борта на причал, и толпа встречающих заволновалась.
Это было подчеркнуто суровое и очень торжественное приветствие. Никаких объятий, слез и поцелуев — хотя среди встречающих полно было женщин и девушек. Мальчишки, сняв с шеи удостоверение, протягивали его матерям, отцам, братьям и сестрам; те сжимали деревянную плашку в кулаке. Первые секунды было тихо — только взгляды, нечаянные прикосновения, счастливые улыбки; потом люди разом заговорили.
— С возвращением, сынок…
— Привет, малыш, сегодня будем праздновать…
— Сестры приехали…
— Молодец, я и не сомневался…
Крокодил нашел глазами Тимор-Алка. Метис стоял, по обыкновению в стороне от толпы, двумя руками держась за руки своей бабушки. Крокодил с трудом узнал ее: вместо пальмовой юбки на женщине был брючный костюм, скроенный точно по фигуре, волосы убраны под маленькую шапочку, и вся она казалась моложе и стройнее, чем тогда, на острове.
Эти двое молчали. Тимор-Алк стоял к Крокодилу спиной, зато лицо женщины, которая не знала, что за ней наблюдают, было красноречивее любой речи. Она смотрела на внука без слез и без улыбки, но от выражения ее глаз Крокодилу сделалось жарко.
«Она знает, что парень был мертвым, — подумалось Крокодилу. — Она знает все. Этот мальчишка для нее болезненно дорог, и колоссальных усилий стоит не спрятать его под крыло, не запереть навеки в уютной комнате, не присвоить, как игрушку. А ведь она могла бы, пожалуй: он метис, а она, по всей видимости, функционер государства-общины».
Крокодил вспомнил слова Тимор-Алка о том, что бабушка мальчишки работает в миграционном центре. Самое время подойти и познакомиться; он сделал несколько шагов, аккуратно лавируя в радостной толпе, и остановился.
Тимор-Алк и его бабушка стояли, держась за руки, будто памятник семейному счастью. Вокруг уже редела толпа, люди расходились, болтая, наконец-то позволив себе обняться. Подростки, ставшие Крокодилу почти родными за эти несколько недель, садились в вагоны монорельса, окруженные родителями, друзьями, братьями и сестрами; Крокодил знал, что в каждое удостоверение внесены, кроме прочей информации, контакты всех, кто вместе проходил Пробу. Кто-то воспользуется этой возможностью, кто-то нет; кто-то встретится через несколько лет веселой компанией, кто-то забудет навсегда, потому что Проба — это не только приятные воспоминания. Гораздо больше неприятных. Кому уж как повезет.
Крокодил стоял; не то чтобы чрезмерная тактичность — элементарная интуиция подсказала ему, что этих двоих не следует трогать. Сейчас не будет толку. Да это и бесчеловечно, в конце концов.
Тимор-Алк и его бабушка наконец-то сдвинулись с места. Вот остановился вагон, открылась матовая дверь, протянулась изнутри какая-то ветка, усыпанная желтыми ягодами. Входя, Тимор-Алк осторожно убрал ветку — и встретился взглядом с Крокодилом.
Дверь уже закрывалась.
