— Извините, тут какая-то ошибка! — заверещал Хлыщщ, закрывая голову руками и опасаясь, что его в любую секунду начнут месить ногами. За неведомые грехи или просто в профилактических целях. — Мне в центр нетрадиционной кармической медицины «Чистая аура» нужно.
— А ты, сопля недовысморканная, думаешь, на вечеринку девственниц из группы поддержки попал? — язвительно осведомился над ухом тот же грубый командный голос.
— Нет, но…
— Заткнись!
Хлыщщ заткнулся.
— Тут тебе не вечеринка девятиклассниц, а тренинг новичков центра кармической медицины. Потому насчет чистой ауры не волнуйся, я тебе ее так прочищу — через задницу солнце будешь видеть.
Черт солнца пока не видел — только кусок бетонного покрытия. Да и не очень хотел смотреть на светило таким… нетрадиционным образом. Особенно — с учетом неизвестного способа чистки. Кстати, обзирая кусок бетона, Хлыщщ заметил, что, в противовес словам о чистоте, пол довольно грязный. Однако озвучить наблюдение не рискнул — судя по ноющей спине, этот неотесанный солдафон готов не только орать, но и применять грубую физическую силу. Единственное, на что решился черт, — пискнуть слабым голосом:
— Мне, вообще-то, средство для борьбы с Энтропией…
— Будет средство, не дрейфь. Так у нас просветлишься, не то что Энтропия — любая зараза за версту обходить станет. Всех касается! — неожиданно еще громче проревел невидимый Хлыщщу солдафон. — Я вам, ублюдки, чакры-то пооткрываю! По тридцать отжиманий!
Слева и справа усиленно засопели. Хлыщщ тоже начал сгибать и разгибать подрагивающие копыта.
— Стоп, а почему такие лохмы? — жесткие пальцы вцепились в волосы черта. Хлыщщ взвыл от боли и застыл в позе… назовем ее полуприсед.
— Это что еще?! — пальцы нащупали рога.
Отставной душелов ничего не сказал — он и пошевелиться боялся.
— Ах ты, морда инфернальная!
Хлыщщ зажмурился, ожидая, что сейчас-то его точно начнут бить. Весьма вероятно — ногами. Но бить не стали. Напротив, обладатель командного голоса ласково пообещал:
— Ничего, это мы поправим. Лохмы обстрижем, рога посшибаем, хвост… хм… засунем куда-нибудь. Человека из тебя сделаем. Через две недели себя не узнаешь.
Делаться человеком Хлыщщу страсть как не хотелось, а от мысли, что ближайшее время он проведет в подобном… полуприсиде, ему совсем поплохело.
— Уснул, что ли? — подбодрил черта командный голос — Давай-ка сто отжиманий, чтоб взбодриться.
— А почему не тридцать? — прогундосил кто-то сзади.
— Для инфернальных скотин особая программа — усиленная.
«Сам ты скотина!»
— Ты что-то сказал?
— Не-э… — тонко мекнул Хлыщщ и подумал: «Надо когти рвать, пока копыта не отбросил. У меня же еще МПП есть». Стараясь не менять позы, черт поднатужился и оторвал одну руку от пола, а затем сунул ее в карман. И стал нащупывать эмпэпэшку. Физическое напряжение достигло такой степени, что затряслись не только копыта, но и рога, а хвост вспотел.
— О, на одной руке решил отжаться? Молодец…
Что еще говорил хамоватый солдафон из кармического центра, Хлыщщ не услышал — потому что нащупал кнопку эмпэпэшки.
Бац!..
…Через минуту отставной душелов сидел в кресле своего кабинета и приходил в чувства от пережитых приключений.
— Уф… что-то адресочки экстремальные. И пользы никакой — средства от Энтропии по-прежнему нет, — посетовал Хлыщщ зеркалу. Не дождавшись реакции от бездушного стекла, черт ответил себе сам: — Придется последний метод попробовать — в аномальную зону сунуться… А неохота…
Но через два часа Хлыщщ уже сидел в кабине вертолёта. Пилота звали Кузьмич: худой, костистый, волосатый и небритый, он сразу не понравился опытному душекраду.
«Такой доверия не вызывает, — думал черт, рассекая над безбрежным простором Атлантического океана. — Завезти он меня, может, и завезет, а вывезет ли? Хотя от ракет неплохо уворачивался…»
«Клятые» и чересчур подозрительные капиталисты обстреливали неопознанный летающий объект из стационарных ракетниц. Кузьмич, истово матерясь, петлял на своей «черной акуле» — а на деле: дряхлом, поскрипывающем вертолетике, — уходя от столкновения. Хлыщщ, пока это происходило, почти сросся с креслом и вжимался в него все сильнее при каждом выстреле.
— Вот ведь гады! — орал Кузьмич. — Знают же, что я каждый день тут летаю!..
Наконец вертолёт закончил выписывать воздушные фигуры и завис прямо над Бермудским треугольником.
— А что, правда прыжок туда излечивает от Энтропии? — уточнил черт, напяливая парашют.
— Моментально, — ответил Кузьмич, закуривая самокрутку.
От сладкого дыма закружилась голова.
— А что… — начал было отставной душелов, но пилот его перебил:
— Ты давай быстрее, а то они опять стрелять начнут.
Черт мгновенно закончил одеваться. Открыл дверь — для этого пришлось на нее подналечь — и выглянул наружу. От вида ровной синей глади внизу затошнило, перед глазами поплыло, а сердце, казалось, собрало вещички и переместилось куда-то в район левой пятки. Знаменитый треугольник уже не выглядел таким привлекательным, как минуту назад, да еще эта марихуана… или что там, гашиш?
Хлыщщ сглотнул и хотел отступить назад, но почувствовал, как что-то упирается в спину.
— Пистолет? — уточнил инфернальный экстремал.
— Рука, — ответил пилот.
— Кузьмич, может, не надо?
— Надо, Петя, надо.
И вытолкнул черта в приветливо принявшее его безоблачное небо.
Что произошло дальше, Хлыщщ почти не запомнил: все слилось в беспрерывное мелькание и мельтешение. Только отдельные образы всплывали из сознания — а может, подсознания, — вставая перед глазами и пугая до жути: попытка дёрнуть за кольцо… нераскрывшийся парашют… громогласное матюгание… свист рассекаемого воздуха… рев ветра… то ли крик, то ли вопль… громкий «бульк!»… и что-то синее, с пузырьками и рыбками… а еще какое-то строение в глубине — храм, что ли? Вроде тех, что когда-то строили ацтеки… Затем все начало вращаться, перекручиваться, а после — сжиматься… И когда мир окончательно рухнул, Хлыщщ потерял сознание…
…Обрел его черт уже на берегу. Какие-то лица явно капиталистической наружности взирали на него кто бесстрастно, кто с сомнением, а кто с интересом. На головах взирающих были надеты каски, а сами люди, облаченные в форму защитной окраски, наверняка представляли вооруженные силы Соединенных Штатов. Или Канады. Или еще чьи.
Галлоны воды извергались изо рта, когда довольно симпатичная девушка с короткими светлыми волосами давила черту на грудь.
