По бетонной лестнице пункта связи кто-то быстро спускался — шаги напоминали барабанную дробь. Александр перевёл взгляд на выход из здания. В прохладу летней ночи вышел Лешаков. Не сбавляя шага, фэбэбэшник просто пролетел мимо полковника, растворившись в тени за контуром освещённой фонарём площадки. Впрочем, Александр Иванович ничего не имел против этого. От входа донеслось цоканье каблуков. Герой Южной войны пошёл бы даже на переплавку всех своих медалей в остриё копья, чтобы метнуть им в этого человека: на улицу вышла Наталья. Её китель был не просто накинут на плечи, а надет и застёгнут. «Глава защиты», — полковник, наконец, вспомнил её звание, — выудила из своего небольшого правого кармашка верхней одежды пачку сигарет. Женщина зажала тонкими губами одну из них, затем привычным движением опустила пачку вниз, щёлкнула крышкой зажигалки и вот уже первая струя дыма ушла в сторону звёзд, выглядывающих между кучевыми облаками. Командир «Раската» стряхнул пепел на газон. Они оба молча стояли, разойдясь взглядами в разные стороны. Казалось, что стрекот травяной живности становится всё громче. Женщина вновь поднесла сигарету, зажатую в тонких ухоженных пальцах, к губам. Затянулась. Рыжий огонёк от тления табака медленно пополз в сторону фильтра. Наконец, она повернула голову к нему:
— Вы ведь давно бросили.
Полковник ответил, стряхнув пепел:
— Да.
Снова повисло молчание. Наталья сделала несколько неспешных шагов в его сторону:
— Вы считаете, что я здесь приказываю всё, что мне придёт в голову, да?
Александр Иванович глубоко затянулся, буравя её взглядом.
— Товарищ полковник, я ничего не имею против Вас и ваших людей, поймите. Я ношу погоны, также как и вы. Также как и вы, я лишь исполняю приказы сверху, — в свете луны были видны морщины её далеко не юного лица. — Я знаю, я Вам противна! Поверьте, мне ещё противнее от того, что произошло.
— Допустим, — сухо ответил офицер.
Наталья посмотрела немного в сторону, но затем её стальные серые глаза вновь начали вглядываться в лицо мужчины:
— Вы поймите, я обязана сохранить данные с «восьмидесятки». Это ведь не просто нужная информация — это будущая жизнь всей планеты! Это завтрашний день человечества, в котором можно будет проснуться без многих страхов, что ещё существуют сегодня!
Полковник глубоко выдохнул. Он бросил тлеющий фильтр в стоящую рядом урну и ответил:
— Хорошо, когда можно проснуться, — затем добавил через секунду. — Наталья, нам с вами будут ставить задачи — мы их будем выполнять. Ничего личного.
Казалось, что на секунду её губы слились в улыбке:
— Это главное! Я не хочу, чтобы какой-то негатив нам мешал. Мы с Вами храним этот мир в целости и сохранности. Он просто не знает об этом.
Полковник пошёл в сторону взлётной полосы, не удостоив свою собеседницу ни словесного прощания, ни уважительного воинского жеста, ни хотя бы кивка головы. Для него этот разговор был окончен и продолжения быть не могло. Наталья докуривала сигарету, смотря вслед уходящему военному. Её прищуренные глаза не отрывались от его затылка.
— Ладно, — еле слышно прошептала она. Наталья аккуратно, не касаясь края урны окрашенными в чёрный цвет ногтями, потушила о бетон сигарету, бросила окурок и зашла обратно в открытую дверь.
Александр шёл по коротко стриженой траве, наблюдая за копошащимися у самолёта заправщиками. Он поднёс рацию ко рту:
— «Сокол‑2», это «Орёл‑4», приём!
Рядом с техниками, у грузовика стоял офицер и чесал, точнее скрёб свой лоб под фуражкой. Затем, буквально через пару секунд внезапно крикнул:
— Я тебе поверну, сука! Ты пристыковал уже её! Ты все шланги хочешь изрезать что ли, а? — вспыливший служивый «Гнезда» решил провести импровизированный ликбез своим подчинённым в вопросах технического обслуживания штурмовика. Офицер что-то активно показывал на технике, махал руками, метался между грузовиком и самолётом, не забывая при этом раздавать моральные, и не только, затрещины окружающим его солдатам для лучшего усвоения материала.
Рация зашипела:
— «Орёл‑4», это «Сокол‑2», слышу вас!
Полковник нажал на кнопку передачи:
— Обход позиций кордона уже прошёл?
Спустя пару секунд, рация ответила голосом Кононова:
— Никак нет, сейчас смена только сядет по машинам. Желаете присоединиться?
— Так точно, захватите меня на аэродроме, у пункта связи.
— Как скажете. Выезжаем через минуту!
Динамик замолк. Небо становилось всё пасмурнее — свет Луны пробивался сквозь тучи редкими пятнами. Александр похлопал по карманам, ища пачку сигарет, но вспомнил, что ту единственную — выкуренную, одолжил у Лыкоренко. Он ведь действительно уже 5 лет не курил до этого проклятого дня! Чувствовалась дикая усталость, но его сон ещё даже не маячил вдалеке. Поспать можно будет гораздо позже. Послышались звуки приближающихся моторов. Колонна из пяти грузовиков, едущих вдоль взлётной полосы, приближалась к полковнику. Александр сделал шаг назад, на траву. Сверкнув фарами, первый грузовик остановился наравне с ним. Открылась дверь кабины, за ней был начальник штаба:
— Товарищ полковник, садитесь!
Почему-то именно сейчас Александр Иванович был счастлив видеть Кононова. Он не чувствовал той неприязни к нему, которая у него возникла к тем, кто был на радиоузле.
***
Палач сидел на втором этаже казармы у огромной дыры в стене. Пол, потолок, стены — всё было в следах долгих перестрелок и пожара. Повсюду лежали гильзы, какие-то останки тюфяков. Обугленные щепки от тлеющих подоконных досок ещё пару часов назад были своеобразными горящими маяками. На них тогда можно было ориентироваться, чтобы подойти к выбитым окнам, взглянуть на звёздное небо. За плацем на окраине чащи с кустами играл лёгкий ветерок, укачивая тонкие ветви. Дверь в пункт связи была открыта. Внутри не горел свет — все спали.
«Пофигисты», — Палач предполагал, что когда он вышел, никто не стал ставить мину обратно. Даже дверь оставили нараспашку. Видимо кому-то стало душно.
У края плаца стояли машины: несколько тентованных грузовиков, пара военных джипов. Одну из машин медленно катили скрытые темнотой солдаты. Ещё трое военнослужащих разгружали подогнанный к крыльцу автомобиль. Они действовали так ловко, что ни рук, ни лиц, ни вообще фигур различить не было возможности.
«Неужели маскировку наконец освоили?», — боец «Раската» отметил, что суета на плацу была почти беззвучная: человек то скроется где-то в кузове, то выскочит с какой-нибудь коробкой в руках и сразу от света Луны за машину спрячется, и всё бесшумно. Однополчане ли это, или остатки гарнизона «восьмидесятки» выехали навстречу, понять было невозможно. Около одного из джипов в серебряном тусклом свете чистого ночного неба играли дворняжки, хватая друг друга зубами за хвосты.
— Голова не болит? — голос прозвучал совсем рядом.
В паре метров от дыры в стене на небольшом деревянном ящике сидел Декан.
— Да не, вроде. А должна? — Палач от неожиданности не мог понять, что хотел вспомнить, смотря на сослуживца.
— Значит, прививки нам качественные сделали! — «биолог» снял очки, подышал на стекла и начал неспешно оттирать с них жирные разводы. — А то сейчас и рвало бы безбожно, и в глазах бы всё двоилось.
Палач посмотрел вниз: на удивление, машины уже поменяли места стоянки, а люди всё так же копошились в тени, продолжая разгружать у крыльца очередной кузов.
— А это кто вообще? — задал вопрос Палач, показав рукой на людей внизу.
Декан приподнялся, посмотрел вниз на плац, и улыбнулся:
— Не знаю. Может «полковые»?
Темноглазый боец согласился:
— Да может и полковые. А какой полк?
Декан, будто бы не услышав вопроса, произнёс:
— А вот они хитрые! Знаешь, как от всех хвостов избавились? Нафаршировали мясо пулями! Надо только немного свинца брать. Без соли можно. Главное фаршировать — тогда никто и не принюхается!
Палач улыбнулся в ответ: странная шутка ему почему-то показалась уместной.
