танго».
Уходит женщина от счастья.
Уходит от своей судьбы.
А то, что сердце бьется чаще, -
Так это просто от ходьбы.
Она от сына отказалась.
Зачем он ей в семнадцать лет!
Не мучат страх ее и жалость.
Лишь только няни смотрят вслед.
Уходит женщина от счастья.
Под горький ропот матерей.
Ее малыш – комочек спящий –
Пока не ведает о ней.
Она идет легко и бодро,
Не оглянувшись на роддом.
Вся в предвкушении свободы,
Что опостылет ей потом.
Но час придет, когда средь ночи
Приснится радостно почти
Тот теплый ласковый комочек,
Сопевший у ее груди.
Ответом была мертвая тишина – казалось, все настолько ушли в себя, что не заметили конца романса.
Замолкла струна, но аплодисментов не было.
– Романсы Козина я могу петь целый день. Но из моего детства было много и других воспоминаний. Кое-кто из вас может помнить записи «на ребрах», на рентгенопленке. А теперь это можно послушать у нас с пластинки.
Пробираясь по сибирским тайгам
Долго шел из плена я домой,
Утомленный, но шагал я бодро,
Оставляя след в степи чужой.
Нестерпимо солнышко палило,
Я же там один спешил к тебе.
На закате облако под небом -
Снова мы с тобой наедине.
Аникуша, Аникуша!
Если б знала ты страдания мои.
Аникуша, Аникуша -
Очи черные твои как угольки.
И как я мог забыть тебя, мою родную,
Счастье мое вновь с тобою одной.
Аникуша, Аникуша!
Снова мы с тобой
В любви красивой и святой…
– Возможно, у вас другие воспоминания детства… Давайте вернемся в наш день.
Он снова начал на чужом языке, и слушатели не сразу узнали мелодию.
Но после первого куплета Свиридов перешел на русский.
Листья желтые над городом кружатся,
Листья желтые нам под ноги ложатся.
И от осени не спрятаться, не скрыться -
Листья желтые, скажите, что вам снится?
– Жаль, что здесь нет Лаймы – у нас с ней получается прекрасный дуэт. Да, я говорю о Лайме Вайкуле – она часто бывает у нас в гостях. И Раймонд Паулс тоже. А о Чистых прудах, что рядом с нами, написал Александр Городницкий.
Все, что будет со мной, знаю я наперед,
Не ищу я себе провожатых.
А на Чистых прудах лебедь белый плывет,
Отвлекая вагоновожатых.
На бульварных скамейках галдит малышня,
На бульварных скамейках – разлуки.
Ты забудь про меня, ты забудь про меня,
Не заламывай тонкие руки.
Я смеюсь пузырем на осеннем дожде,
Надо мной – городское движенье.
Все круги по воде, все круги по воде
Разгоняют мое отраженье.
Все, чем стал я на этой земле знаменит, -
Темень губ твоих, горестно сжатых…
А на Чистых прудах лед коньками звенит,
Отвлекая вагоновожатых.
– А Булат Окуджава? Конечно, он писал не о Чистых прудах, а о родном ему Арбате. Но и не только. Вот это называется «Воспоминание о дне Победы».
Была пора, что входит в кровь,
И помнится, и снится.
Звенел за Сретенкой трамвай,
Светало на Мясницкой.
Еще пожар не отгудел,
Да я отвоевал,
В те дни, когда в Москве еще
Арбат существовал.
Живые бросились к живым,
И было правдой это,
Любили женщину одну –
Она звалась Победа.
Казалось всем, что всяк уже
Навек отвоевал
В те дни, когда в Москве еще
Арбат существовал.
Он нашей собственностью был,
И мы клялись Арбатом.
Еще не знали, кто кого
Объявит виноватым.
Как будто нас девятый вал
Отныне миновал
В те дни, когда в Москве еще
Арбат существовал.
Какие слезы на асфальт
Из круглых глаз катились,
Когда на улицах Москвы
В обнимку мы сходились –
И тот, что пули избежал,
И тот, что наповал, -
В те дни, когда в Москве еще
Арбат существовал.
Свиридов переждал обвал аплодисментов.
– А еще он написал …
Осудите сначала себя самого,
Научитесь искусству такому,
А уж после судите врага своего
И соседа по шару земному.
Научитесь сначала себе самому
Не прощать ни единой промашки,
А уж после кричите врагу своему,
Что он враг и грехи его тяжки.
Не в другом, а в себе побеждайте врага,
А когда преуспеете в этом,
Не придется уж больше валять дурака –
Вот и станете вы человеком.
– И чтобы не заканчивать нашу встречу на столь невеселой ноте предлагаю вам очень старую вещь из нашей коллекции… и из нашей памяти …
В весенний вечер хорошо нам быть вдвоем,
Пластинку старую мы молча заведем -
Под эту музыку с тобой
Мы танцевали в час ночной,
И ты просил меня своею стать женой.
И снова слышу я твое признание,
И вижу робкие тревожные глаза,
Звучат, звучат в душе воспоминания,
И друг без друга нам никак нельзя.
Свиридов пел очень тихо, казалось, что он не поет, а разговаривает…
Пластинка старая поет сегодня вновь
Про нашу первую далекую любовь.
Ты обними меня опять,
Опять решись поцеловать,
И рада снова я твоей невестой стать.
И снова слышу я твое признание,
И вижу робкие тревожные глаза,
Звучат, звучат в душе воспоминания,
И друг без друга нам никак нельзя.
Слушатели уже привыкли, что каждая песня в исполнении Свиридова приобретает особый смысл, особый оттенок, и открывает для слушателей весь глубинный смысл, заложенный автором …
На то короткое признание в отчет
С тобой мы прожили счастливых много лет.
Звучит пластинка все слабей,
И стерлись линии на ней,
Но ничего не стерлось в памяти моей.
И несколько голосов подхватили припев…
И снова слышу я твое признание,
И вижу робкие тревожные глаза,
Звучат, звучат в душе воспоминания,
И друг без друга нам никак нельзя.
– Анатолий Иванович, в любой день на любой спектакль для вас всегда будет два места. Приходите к нам!
– Спасибо, Галина Борисовна.
– Мы с Диной проводим Анатолия Ивановича!
Дина шла рядом со Свиридовым с одной стороны, и держала его за руку. Чулпан шла с другой стороны, держала его за другую руку и несла его гитару.
– Толя … Анатолий Иванович! Я благодарю вас … вы затронули что-то внутри меня …
Она повернулась к нему и поцеловала его в щеку.
– Я сегодня не буду спать, я буду вспоминать …
– Анатолий Иванович, она у нас – девушка очень эмоциональная, влюбчивая …
– Да, я влюбчивая … И вы для меня … Но не беспокойтесь, мои «влюбления»
