- Ну почему ты вообразил, что они обязательно умрут? - сладив с собой, произнес он уверенным тоном. - Не во времена Короленко живем, медицина сейчас мощная, и клиническая, и нетрадиционная. Их обязательно вылечат. Почему ты заранее убежден в плохом?
- А потому что ты врешь, папа, - грустно ответил Лешка. - Ты только не возмущайся, я же вижу, что врешь. Ты сам совсем не веришь, будто их вылечат, а про медицину говоришь, чтоб меня успокоить.
Петрушко угрюмо молчал. Ну что тут было возразить? Эмпат... Придраться к тону? Глупо, не тот случай, чтобы воспитывать манеры. А что-то же сказать надо.
- Знаешь, сын, мне тоже не особо верится, что Бог такой мстительный. Наверняка Он мог бы наказать этих мальчишек как-то иначе. Только в жизни все гораздо сложнее устроено, чем нам кажется. Если случается какая-то беда, это не всегда значит, что Бог наказывает, даже если и есть за что. Может, Он просто ничего не может поделать, может, не хватает силы спасти. А еще бывает, что спасти одного можно только убив другого. А того тоже жалко, и кого из них выбрать? Я не знаю, и никто не знает. Может, и Он не знает...
- Пап, а можно мне с ними встретиться, с этими ребятами? - предложил вдруг Лешка.
- А меня-то ты чего спрашиваешь? Что я, главврач? Да и зачем тебе? недоуменно пожал плечами Виктор Михайлович.
- А я им скажу, что больше не обижаюсь на них. Вдруг это им поможет?
- Если бы все в жизни было так просто, - усмехнулся Петрушко. Скорее всего, им сейчас не до тебя. Да и вряд ли им за тот случай стыдно. Ты наверняка не первый, над кем они измывались.
Еще не хватало устраивать такую встречу, сумрачно думал он. А то ведь кончится слезами и припадком. Кстати, как бы и сейчас чего не вышло...
- А может, я - последний? - выдохнул Лешка и покрепче сжал его руку. - Может, как раз от последнего все и зависит?
- Леш, ну это же не делается так просто. Мало ли чего мы с тобой хотим? Нас, скорее всего, и не пустят. Мы же с тобой им никто - ни родственники, ни знакомые. Ну, допустим, позвоню я Николаю Викторовичу, но вряд ли он теперь что-то сможет. Он ведь сказал, дело закрыто. Врачи дали заключение, что этих мальчиков по состоянию здоровья нельзя судить. Да к ним, наверное, кроме родителей вообще никого не пускают. А потом, неизвестно, вдруг это их заболевание заразно?
- Ясно... - протянул Лешка. - Но ты все-таки ему позвони. Может, все-таки пустят?
- Ладно, - кивнул Петрушко, - позвоню. А сейчас пойдем за озеро, в орешник. А то у нас дедушка так и останется без своих листьев. Нам нужно нарвать две тысячи штук примерно. Этого ему на целый год хватит.
16.
Путь точно сам ложился под ноги. Митька шагал по сложно переплетающимся улицам, забыв о необходимости запоминать обратную дорогу, забыв о времени, об осторожности, да и мысли о белых парусах начисто выветрились из головы.
Маги! Вот, значит, они какие! Синее Крыло, то есть, видимо, и другие цвета имеются, и все это вместе называется Тхаран... "Магический утес"... Типичный орден, какие в средневековье были. Ведь проходили же по истории... рыцарские ордена... или монашеские. Тевтонский орден, Ливонский... Ливонская война, еще кармелитки какие-то вертелись в мозгах и мешали сосредоточиться. Нет, словом "Орден" здешнее "Тхаран" не передать. Это явно что-то иное. Гораздо больше и страшнее.
И что же выходит? Эти жуткие бородачи в синем, хладнокровно жгущие каких-то местных сектантов, могут вернуть его домой? А ведь больше-то надеяться не на кого. Могут вернуть, да только захотят ли? В их доброту после жертвоприношения верилось с трудом. Нафиг он им, магам, сдался, странный мальчишка-раб, то ли психованный, то ли что похуже? Да они и слушать его не станут - вытолкают взашей, и хорошо если дело ограничится побоями. Могут ведь тоже... какой-нибудь местной идолице в жертву. Очень даже свободно - поднимут посохи, и... Посохи у них прямо как огнеметы. Вот тебе и дикари. Даже воплотись его мечты, явись оттуда, из непостижимо далекой Москвы, на эту площадь пятнистый ОМОН с "калашами" - все бы и полегли темными кучками пепла. А если его догадка верна и очутившийся в Измайловском парке дядька - и впрямь здешний маг? Выходит, они нашли дорогу на Землю, и скоро повалят толпой со своими колдовскими посохами наперевес? Их же, злых волшебников, ничем не остановить, ни танками, ни авиацией! Ему представилось, как на Красной площади, на Лобном месте, совершается жертвоприношение, бородатый маг в синем пиджаке вещает с трибуны Мавзолея, и установленные всюду репродукторы размножают его словесный понос, бушует свирепое пламя, ликуют обезумевшие граждане... Снова замутило, и пришлось сделать несколько судорожных вдохов, чтобы унять подступившую к горлу рвоту.
...А вокруг уже, оказывается, шумел порт. Ноги сами привели, пока в голове кипело и пылало. И оставалось лишь глазеть по сторонам. Бескрайней, мутно-серой плоскостью до самого горизонта расплескалась Тханлао, солнце отражалось в воде миллионами золотых пятнышек, поверхность реки дышала, вздрагивала, то и дело рождая почему-то не белую, а светло-коричневую пену. С криками носились над волнами крупные птицы, то ли чайки, то ли еще кто - Митька не сумел различить. Противоположного берега он тоже не приметил, хотя дома на зрение не жаловался.
Зато здесь были корабли - десятки, если не сотни парусов растянулись вдоль береговой линии, сколько охватывал взгляд. Действительно, все как ребята с улицы рассказывали. И мелкие суденышки, немногим больше прогулочной трехместной лодки, и огромные красавцы-корабли размером чуть ли не с многоэтажный дом, оскалившиеся звериными мордами на носу. Где-то паруса слабо трепетали, откликаясь на незаметные прикосновения ветра, где-то они вообще были спущены - видимо, судно намеревалось пробыть в порту еще долго.
Всюду - и на самих кораблях, и на грязных досках причала, и на берегу - деловитыми муравьями копошились человеческие фигурки. Одни суда разгружались, другие, напротив, принимали товар - суетливые носильщики, сгибаясь под тяжестью мешков и бочонков, бегали туда-сюда. Временами слышался резкий свист кнута, за грузчиками надзирали, не позволяя лениться. Но тут были и не только носильщики и надсмотрщики. Множество самого разного народа кишело в порту словно тараканы в запущенной квартире. Пестро разодетые матросы, отличить которых можно было по морской, вразвалочку, походке и несуетливому поведению. Деловитые торговцы, опасающиеся просчитаться, прикидывающие на ходу сделки. Размалеванные девицы, из одежды имеющие лишь цветастый клочок ткани вокруг бедер, и призывно этими бедрами вертящие. Какие-то непонятные оборванцы, то целеустремленно бегущие куда-то, то явно слоняющиеся без дела. Нудно бормочущие попрошайки, подвыпившие солдаты, озабоченные чем-то стражники в полном боевом доспехе, с короткими копьями на плече и саблями у пояса. Наблюдались тут и богато одетые личности, по виду явно блистательные кассары, и покрытые страшными, гниющими язвами калеки, и маленькие, едва выучившиеся ходить дети. Все это людское месиво кипело в исполинском котле порта, у всех имелись неотложные дела, и плевать им было на ошалело глазеющего Митьку. Иногда его задевали пробегающие, раза два обматерили поддатые дядьки, судя по одежде, мастеровые, дескать, нефига столбом стоять, не мешай проходу. Но в целом порт жил своими заботами, нисколько не отвлекаясь на худенького светловолосого подростка в рабском ошейнике.
