Андрей искоса посмотрел на бугорок свежей земли, потом отвернулся и занялся своими очками, начал протирать их подолом клетчатой рубахи. Парни умели делать вид, что ничего не случилось, а вот Сашка озирался, готовый шарахнуться от первого резкого шороха.
— А где Михайло Потапыч? — спросил он нетерпеливо. — Хочу на нем сфотаться, как мой дед, подхорунжий Потап Михайлович. У нас так и звали все эту фотку: «Потап Михайлович на Михаиле Потапыче».
Семену показалось, что историю с подхорунжим Сашка придумал на ходу, но он промолчал. А вот Валерка рассердился:
— А ты его стрелял, чтобы на нем позировать?
— Неважно, — не смутился Сашка. — Дед — тоже неизвестно — сам стрелял его или не сам. А фото осталось. На картонке с золотым обрезом.
— Пшел, — сказал ему Семен сквозь зубы.
— Семен, а я сковородку почистил свежатинки пожарить, — сказал Андрей нейтральным голосом. Вот за что Семен любил этого парня, коренного ленинградца, так это за его врожденное чувство такта. У Андрюхи хватало иронии и желчи на троих, но, когда надо было, он становился осторожным, как хирург.
— Закопал я его, парни, — сказал он им тихо.
— Надо было хоть шкуру снять или когти на брелки оставить, — не унимался Сашка.
— Быстро ты на Камчатке освоился, — сказал тихо Семен. — Если останешься здесь жить, уж ты брелков понаделаешь.
— И действительно, жалко их бывает, — развил тему Андрей. — В восьмидесятом году я видел, как медведей на Олимпиаду заготавливали. Они тогда только встали — май месяц! — на снегу хорошо видно, а их с вертолета, из карабинов... Вот тогда очень жалко было! Им и спрятаться-то негде было...
— А зачем на Олимпиаду медведи? — удивился Сашка.
— Валюта. Шкура — интуристам на сувениры: «Мишка олимпийский», а мясо... вроде как на национальные блюда. Русская кухня! Пилоты тогда говорили, что на Камчатку план был спущен — пятьсот штук.
— Ух ты... — выдохнул Сашка. — Да сколько их тут всего?
— Много.
— А шкура сколько может стоить?
— Ну, долларов семьсот-восемьсот... Черт его знает! Я не покупал.
— Семен! Хоть шкуру-то можно было снять! — зло сказал Сашка. — Семен, давай откопаем, а?
— Я вот тебе откопаю, — со спокойной угрозой сказал Семен и отодвинул его еще теплыми стволами ружья.
Так начался сезон. Через три дня пришел оранжевый «МИ-восьмой», привез по заявкам продукты и еще троих рабочих — дошли до начальства Семеновы радиограммы. Отряды комплектовали спешно.
Валерка опять встретился с Артамоном, разжалованным из радистов в рабочие. Третьим ему достался угрюмый кадр по фамилии Бородин, которому Валерка тут же припаял кличку Композитор.
Андрей, вздохнув, взял себе в отряд молодую специалистку Веру и вежливо пригласил «поработать вместе» Олега. На удивленно поднятую бровь Семена пояснил:
— Для разговоров. Начитанный парень.
Андрей явно темнил. Леха Бобров из Рудной партии, которому он пообещал охоту, рыбалку и третий разряд, должен был подлететь через несколько дней.
Сам Семен остался с остальными. Витек Назаров уже с первого дня занимался его хозяйством: сортировал ложки-плошки, презрительно усмехаясь, менял рукоятки топоров, выточенные какой-то артелью и купленные снабженцами, на свои — из крученой каменной березы, ошкуренные, осмоленные, изящно выгнутые топорища. Второй в отряде Сашка тоже развил бурную деятельность и кормил отряды отчаянно подгоревшей рисовой кашей с тушенкой. Валерка до самого отлета поддразнивал парня, разговаривая с ним с китайским акцентом, которому научился у себя в Забайкалье.
После того дня, когда Надежда заступила Семену дорогу и посмотрела серыми испуганными глазами, Семен старался избегать ее. Но вот улетел на точку первый отряд — Валеркин, и в тот же день они услышали по рации: «Р-работает «Базальт-45!» На следующий день опять пришел вертолет, и Андрей, нагнувшись — уже из салона, — пожал Семену руку: «Удачи тебе, старина!» И как-то так просто получилось, что молодой специалист техник-геофизик Надежда Белова осталась в отряде Семена.
Надежда — третья, сам — четвертый. Да еще Рыжий, который принес в зубах свою эмалированную миску на вертолетную площадку, когда увидел, что люди сняли палатку. Он сел рядом с ними, перебирая передними лапами и повизгивая, как, должно быть, ждали хозяев с кочевья его предки — корякские зверовые псы. Он раньше всех услышал вертолет, но не стал его высматривать в небе, как остальные, а вздохнул почти по-человечьи и положил голову на лапы.
А вертолет рокотал черной точкой над перевалом, рядом с взметенным в синеву остроконечным Вилючинским вулканом. Их вертолет...
Следующая точка была в Центральной Камчатке, на речке Радуге. Теперь на пять месяцев эта палатка, где в центре стоит аппаратура, по бокам раскладушки с марлевыми пологами — уже полезла ноющая на одной ноте ненавистная комариная нежить, — у входа железная печка. Работы сразу же навалилось много. Семену приходилось делать все — сидеть за аппаратурой, помогать Витюхе по хозяйству, учить народ электроразведочным премудростям. Работа казалась нехитрой, но здесь были нужны интуиция и опыт, что вырабатывался за десяток полевых сезонов. Только так можно было определить всплеск вариаций, а по суетливому подергиванию бликов на шкале осциллографа — угадать начало короткопериодного поля. Только с таким опытом можно было при поломке станции переткнуть пару вилок, перещелкнуть несколькими переключателями и почти сразу найти неисправность. Он учил ребят разводить «реактивные» проявители, чтобы при этом не чернела фотобумага. Показывал, как можно зарядить кассету, чтобы потом не заедало. Рассказывал электроразведочные байки.
— ...Тогда мы еще на лошадях работали. Однажды три дня десятисекундники ловили. Короткопериодные идут редко, не пропустить их — вот в чем мастерство... Наконец записали, я проявил, быстренько станцию собрали, мужики уже палатку снимают — поле пошло, надо план делать... А ленточку на кустах, в тенечке сушить повесили. Тут одна из лошадей, кобыла по кличке Лягавая, подходит к кустам и начинает жевать осциллограмму. Наш Валерка подбежал, отобрал, смотрит — градуировку она уже скушала, снова надо переписывать... Такого он, конечно, не выдержал, схватил ее за уши и укусил за нос. Так эта кобыла до конца сезона его боялась: медведь рядом пройдет — это полбеды, а вот Валерка — шарахается и ржет так жалобно...
Он уже с первых дней определил, что в работу по-настоящему включаются только Надежда и Виктор. Девчонка подражает ему почти во всем, даже конспектик составила со всеми аппаратурными делами — настройками, переключениями и с вопросами лишний раз не лезет. А Витюха — мужик толковый. У него и в экспедиции кличка была, как у какого-то агента — Витька-Ноль-Девятый. Хотя агент тут, конечно, ни при чем, это от номера телефона, где справки дают. Семен с ним работал уже не один сезон, знал, что парня можно спокойно посадить писать ночные вариации. Работа простая, но требует исключительного внимания, а так — сиди, пей чай, поглядывай на осциллограф, а когда какой-нибудь из пяти бликов вздумает со шкалы осциллографа улизнуть — верни его компенсатором на место.
