сознании, но импульсы, генерируемые им в виде управленческих воздействий, не доходят до исполнительных членов. А это – паралич, смерть.
Поиски правдоподобного объяснения феномена сети, оказавшейся при полной своей работоспособности служить людям, продолжались и шли во всех направлениях. Предположения появлялись и исчезали. На некоторых останавливались, обсуждали и анализировали, другие – лишь высказывались.
Появились люди, объяснявшие случившееся происками дьявола. Во весь голос заговорили о бунте техники.
Банк, атакованный Слайдом, отбивался как мог. Да, такой счёт есть, но чей не мог ответить.
К концу второго «без телефонного» дня город будто бы обрёл себя, но завершился он отказом в работе телеграфной сети и той куцей, наспех смонтированной телефонной, которую удалось создать за день.
Хозяин телеграфа Бастерсон, до того потиравший от удовольствия руки, обнаружил на ленте абонентского аппарата в своём кабинете телеграмму, в которой говорилось о его долге в полмиллиона долларов с приложением расчётного счёта в банке.
И это была последняя телеграмма, переданная в тот день по телеграфной сети. После неё всякая электрическая связь в городе перестала существовать.
Уже через полчаса Бастерсон не прошенным гостем сидел в кабинете Слайда. Непримиримые противники, они сегодня были похожи друг на друга: растерянные и подавленные.
– Кто же это сыграл нами такую шутку? – сокрушённо говорил Бастерсон, переживший за день взлёт на немыслимую ещё третьего дня высоту своей значимости, но тем неприятнее было его падение с перспективой получить заметный синяк в виде кругленькой суммы выброшенных неизвестно куда денег.
Слайда в это время удручало другое. До прихода Бастерсона в нём тлела надежда, что тот может быть виновником всех неприятностей. Можно было лелеять мечту о возмездии. А теперь бы он простил, пожалуй, сопернику по альтернативной связи, будь он даже виновником молчания телефонной сети. В конце концов, соперничество – внутреннее дело. Конечно, пришлось бы, наверное, поступиться для начала толикой доходов, зато через час-другой сеть вновь стала бы работать. А позже он нашёл бы не один способ расквитаться с прибытком для себя.
Так недавно думалось Слайду. Но Бастерсон – вот он. Сидит напротив и пытается вызвать его на разговор. А разговор не получается. И не получиться, хотя следует объединить усилия для борьбы с общим врагом.
Пришёл Ченг. Пиджак расстёгнут, галстук сбит на сторону.
– Ни-че-го! – возбуждённо выпалил он. Налил воды и выпил большими глотками стакан. – А Ваши инженеры, мистер Слайд, за день, похоже, поглупели на порядок… А-а, мистер Бастерсон!.. Ваши тоже сообразительностью не блещут. Вбили себе в головы одни формулы и схемы и ни о чём больше не хотят думать и слышать. Видите ли, законы Кирхгофа и Ома… Какой от них прок? Если в системе связи по каким-то причинам произошёл, возможно, качественный скачок… Эволюционный, если хотите. И она осознала себя!
По мере того, как он высказывался, густые брови Бастерсона поднимались вверх, а на лице появилось выражение удивления, снявшее растерянность.
– Вы, я смотрю, здесь уже далеко зашли… Мы пока ещё… – туманно выразился он и покачал головой.
– Наш Рэн решил, что электросеть обрела сознание и ожила для того, чтобы обеспечить свою старость, – с иронией в голосе сказал Слайд. – Иначе для чего ей потребовался от нас должок, как она это жульничество называет?.. Я правильно излагаю, Рэн? Бред Хенига не даёт тебе покоя.
– Всё правильно. – Рэн потёр лоб. – Сам думаю об этом. Зачем её деньги? А Хениг… Не такой уж и бред, хотя… Кто его знает?
– Вот именно! Сеть связи это вещь, средство! – Голос у Бастерсона был сильным и басовитым. – Это как пистолет в руках гангстера. И даже не сам пистолет, а рука, которой он зажат, и направляет его в висок или в грудь… Если, Рэн, ты не понимаешь этой простой истины, грош цена твоим поискам. Мои специалисты идут по другому следу безо всяких этих… мудрствований. – Бастерсон помолчал, уперев взгляд на пальцы рук, положенных им на столешницу. – К тебе, Тим, в последнее время никто не обращался с каким-нибудь предложением или изобретением?
– Нет. После того как я вышвырнул Хенига с его дурацкими фантазиями, теперь ко мне никто не рискует приходить со своими глупостями.
– Хениг… Он у меня тоже был. Ты строг к нему… – медленно проговорил Бастерсон. – Чем он сейчас занимается? Рэн?
– До недавнего времени подвязывался предсказывать людям судьбу. Но вот уже месяца два о нём не слышно ничего.
– Ну, бог с ним. Мне тоже никто ничего не предлагал. Значит ни чего такого нового не придумано, и с этой стороны возможное вмешательство в работу сетей, я думаю, отпадает.
Бастерсон говорил, поглаживая столешницу широкими ладонями, словно отодвигал от себя невидимые предметы. Иногда в такт своим словам несильно ударял по столу, отчего создавалось впечатление о его полной уверенности в сказанное. И Слайд неожиданно для себя подумал о нём по-доброму и, наверное, впервые пожалел, что конкурентная неприязнь, сталкивающая их опосредованно, не способствует дружескому расположению.
– Но в твоих предположениях, – продолжал глава телеграфа Сарматы, обращаясь к Ченгу, – есть, пожалуй, правильная мысль. Но это взбунтовалась не сеть. Она стала настолько управляемая кем-то, что…
У Бастерсона от неожиданности дрогнуло лицо, когда его спокойное уверенное рассуждение прервали громкие требовательные звонки всех пяти телефонов в кабинете Слайда.
– Она! – выдохнул Слайд.
Договорились быстро. Каждую неделю и Слайд, и Бастерсон будут отчислять на известный им счёт в банке по пятьдесят тысяч долларов.
Тут же Слайд позвонил на телевидение и сделал заявление от своего имени и от имени конкурирующей сети о восстановлении в городе телефонной и телеграфной связи.
– Думаю, – сказал Бастерсон, уходя и прощаясь со Слайдом, – дело только начинается. Теперь можно им заняться вплотную. Нам надо с тобой объединить свои усилия.
– Согласен, – Слайд пожал крепкую руку Бастерсона, всё больше проникаясь к нему симпатией.
… Их разговор не остался незамеченным.
Хабер, потерев щёку о плечо, озадаченно осмотрел кросс. Вчера, уходя домой с работы, он оставил несколько не распаянных концов, и они метёлочкой нарушали строгость кросса. А сейчас он видел, что кто-то уже поработал за него – все провода были профессионально разделаны и разведены по гребёнкам.
«Ну, ну», – подумал Хабер и подозрительно покосился на напарника, раскладывающего на монтажной тележке инструменты.
– Неплохо сработано, Серж, – сказал Хабер и провёл пальцами по пайкам.
– Ты это о чём?
– О том… Что это тебе пришло в голову?
– Да о чём ты говоришь? – Напарник оторвал взгляд от тележки и с удивлением посмотрел на Хабера.
«Конечно, это не он, – подумал Хабер. – Я же вчера уходил последним отсюда. Ну, да. Серж махнул мне рукой, а я уж за ним…»
– Да тут… – он помолчал, решая, говорить Сержу, что его озадачило или нет, – за меня кто-то концы развёл и распаял.
– А-а… – Серж явно не понял его забот и направился к стойке,
