Я оборачиваюсь:
— Пришли что ли?
— Сюрприз, парень, — доброжелательно отвечает Виталий, помогая мне освободиться от рюкзака. — Правда, здорово? Спутник на месте. Если поспешим, то через минуту отстреляемся. А как ящик подвесим, так и домой…
Домой? Я не вчерашний, не "простой", его слова — сплошной отстой.
"Дом" для Виталия Петровича — это брошенный на краю Косты джип. А в машине — еще три "ящика", по числу вершин, к которым эти железяки нам следует приколотить. Таких бригад, как наша, здесь, в Андах работают два десятка. В Кордильерах, насколько я знаю, тоже свои, братья-славяне.
Собственно, весь русско-украино-белорусский промальп сейчас здесь. Денежно, престижно, скоропостижно… И я, дурак, сюда ломанулся. Отцу Катерины решил что-то доказать. Ага! Вход — рубль, выход — два… и вся жизнь — трава, а в живот — булава, дома плачет вдова…
Классно меня Кулагин "сделал". Пока ВСЮ работу не закончим, НИКТО отсюда не уедет. А работы еще лет на пять. Шутка ли: основные горы пометить, чтобы ученый люд в реальном времени вибрации Земли слушал. Стопроцентный аларм-сигнал землетрясений на братской американской земле! Такую музыку готовим. Ну, а я тут в кабале, и, гадая на золе, вижу выход лишь в петле…
Наши-то, как здесь закончат, в Гималаи собираются. Чтоб и Евразию можно было "слушать". А что им? Хлебом не корми — дай по горам полазить. Вдобавок, за деньги!
Вот только о Кавказе — молчок. Не хотят они "Кавказом стенки ходить". Видать, уже там побывали. И не понравилось. А я, скромный, не спрашиваю, где они сноровку со снайперской винтовкой муштровкой-тренировкой пришнуровывали…
Да ну их… железные люди, тесен их круг, залпом орудий по теням от рук.
"Теням от рук"? Еще один "намек", о котором лучше поскорее забыть. Все равно, пока не случится, не разберешь, о чем внутренний голос подсказывает.
А Гарсилас уже хлопочет рядом, дружелюбно похлопывает меня одной рукой, указывает на рюкзак Виталия другой:
— Гыл-гыл-гыл, Витос, — радостно щерит изрезанное рубцами лицо Гарсилас. — Гыл-гыл-гыл, Горос…
— Что ему нужно? — я с облегчением распрямляю усталые плечи и спину.
— Обед ему нужен, — поясняет Виталий. — Лакомида…
— Сикларо лакомида! — едва не вопит проводник, и его истерзанное солнцем лицо складывается в печеное яблоко. — Яэсора порфин!
Я понимаю его восторг: походная кухня из керогаза и герметичной посуды позволяет даже на этой высоте быстро готовить суп и тушенку. А сами припасы: мясо и сушеные овощи, разве сравнишь с местной пищей из тараканов и ящериц?
Заглядываю в жадный рот Гарсиласа, морщусь от его гнилого дыхания и представляю, как он поедает сороконожек, закусывая пауками — "работая руками с зажатыми клинками…"
Становится не по себе: опять символ близкой беды.
— Не спи, стажер, — глухо окликает Виталий.
Он уже расчехлил оружие. Ствол СВД матово отсвечивает на солнце. Командир привычно прилаживает оптику, коллиматор, батарею. Обычная самозарядная винтовка Драгунова образца шестьдесят третьего года споро превращается в реквизит фантастического боевика — "дальнобойность велика, страх и ужас чужака…"
Последним Виталий вставляет магазин с десятью маркерами, передергивает затвор и щелкает предохранителем.
— К бою готов!
"Море бинтов к приговору венков, поле цветов в частоколе крестов…"
Глаза старшего хитро щурятся. Я ничуть не сомневаюсь, что ему известно о моей ссылке. Подозреваю, что он знает и о причинах этой несправедливости.
Достаю из кармашка рюкзака футляр с биноклем и подхватываю командирскую коробку с GPS. Виталий кивает на пенал с компасом, и мне приходится еще раз нагибаться.
Проводник приступает к хлопотам с баллонами воды и газа, а мы поднимаемся на ближайший валун. Впрочем, "мы" — это не совсем точно. Когда мне, наконец, удается взгромоздиться на камень, командир в позиции "лежа" уже деловито регулирует яркость коллиматорной точки и резкость прицела.
— Чуть живее, Горос! — в голосе Витоса только терпение. — Цель?!
Присаживаюсь рядом и включаю спутниковую навигационную систему: на темно-коричневом экране струится замысловатая паутина уровней высот. Центральная точка нашего положения и точка цели лежат на разных "паутинках", но сейчас важно другое, — между нашими горизонталями "чисто".
Сверяюсь с компасом и докладываю:
— Тысяча сто метров. Полсотни метров к верху. Десять градусов к югу.
Я достаю из футляра бинокль и бросаю взгляд на хронометр:
— Через три минуты спутник наведения с лазерной пушкой уйдет за горизонт.
Пока я удивляюсь точности, с которой нам удается вовремя выйти на цель, командир врастает в приклад, перетекает зрением в наглазник и левой рукой выдвигает бленду до упора. Щелкает предохранитель.
Я заглядываю в бинокль. Даже в это предполуденное время громада камня продолжает успешно прятаться от солнца. Густые тени серыми клочьями расступаются, обнажая рельеф горного массива. Цель нахожу сразу и вздрагиваю: плавные обводы овала с окаймляющими его сверху и снизу карнизами похожи на человеческий глаз. Горизонтальные складки и вертикальные трещины напоминают морщины на изможденном лице Гарсиласа. Алое пятно цели в самом центре овала дорисовывает зрачок, и оттого сходство с частью человеческого лица усиливается. Впрочем, почему же "частью"? Вот тот нависающий валун вполне сойдет за нос…
— Как у тебя? — спрашивает командир.
— Вижу цель. Жду пристрелочный…
Винтовка сочно "бахает", а на девять часов от пятна цели на скале расцветает желтое пятно краски. Теперь мне нужно привести прицельную марку винтовки к пятну прицела спутника. Я представляю, как в двух сотнях километрах над нами искусственный спутник Земли из мрачной черной бездны посылает луч лазера, чтобы пометить миллионолетнюю породу…
— Не отвлекайся, Егор, — жестче обычного говорит Виталий. — Коррекция метки…
Поле зрения оптики винтовки — три градуса. Бинокля — тридцать. Если я в ближайшую минуту не наведу коллиматорную точку винтовки на пятно лазера спутника, нам придется сутки ждать следующего сеанса наведения на цель.
— На три часа, командир. Два прицела.
Я представляю, как прицельная марка бежит по скале, подбираясь к зрачку "глаза". Жаль, что в бинокль красное пятнышко не разглядеть. Наверное, красиво. Вот бы взглянуть…
Он опять стреляет. В бинокль видно, как след маркерной пули желтой кляксой почти на треть покрывает алое пятно цели.
— Неплохо, — одобрительно говорит Виталий, разглядывая свою работу в прицел винтовки.
Потом отсоединяет магазин, отодвигает затвор и меняет патрон с желтым маркером на белый. Бах!
