Обернувшись, я увидел, что она стоит и смотрит на нас С собой она захватила только маленькую черную сумку. И сама она была в черном, а головной платок закрывал лицо; сверкали лишь ее ясные глаза. Она держалась с достоинством, и несмотря на малый рост, готова была вступить в битву со всем тем ужасным злом, о котором я услыхал только что.
— Гранде, — мать подошла и обняла ее. — Нелегко то, с чем мы просим тебя, но ты — последняя наша надежда.
Ультима стояла неподвижно. — Зло нелегко уничтожить, — сказала она, — и любая помощь дорога. — Она поглядела на меня, и взгляд ее заставил меня выступить вперед. — Мальчику придется поехать со мной, — прошептала она.
— Что? — удивилась мать.
— Антонио поедет со мной, он мне понадобится, — мягко повторила Ультима.
— Я поеду, — сказал я.
— Но почему? — спросила мать.
Дядя ответил: Он — Хуан…
— Так.
— И в нем сильна кровь Луна…
— Славься, Пречистая Дева, — пробормотала мать.
— Так нужно, если ты хочешь, чтобы твой брат исцелился, — провозгласила Ультима.
Мать взглянула на брата. Дядя только пожал плечами.
— Как скажешь, Гранде, — сказала мать. — Энтони будет на пользу повидать родичей…
— Он едет не в гости, — торжественно сказала Ультима.
— Я приготовлю одежду…
— Он поедет, как есть, — сказала Ультима. И обернулась ко мне. — Ты хочешь помочь своему дяде, Антонио?
— Да, — ответил я.
— Будет трудно, — предупредила она она.
— Не страшно, — сказал я. — Я хочу помочь.
— А если люди скажут, что ты идешь на поводу у знахарки? Тебе не будет стыдно?
— Нет. Я буду гордиться, — заявил я с жаром.
Она улыбнулась.
— Идем, мы теряем драгоценное время… — Дядя и я последовали за ней наружу и забрались в грузовичок. Так началось наше странное путешествие.
— Adios, — напутствовала мать, — Siudado! Saludos a papa i а todos! Adios![68]
— Adios! — отозвался я, повернулся и помахал ей.
Дорога в Эль Пуэрто всегда была приятной, но сегодня она была полна странными предзнаменованиями. Фермы за рекой были безлюдны, вихри и столбы пыли застилали горизонт. Никогда не видал я ничего подобного; казалось, мы ехали в островке покоя, но дальше вокруг нас небеса хмурились. А когда мы прибыли в деревню, увидели рогатый месяц среди ясного неба, стоявший точно между двумя темными месами[69] на юге долины!
— Луна рода Луна, — заметил дядя, нарушив молчание единственный раз за всю поездку.
— Добрый знак, — кивнула Ультима. — Вот оттого-то это место зовут Эль Пуэрто де ла Луна, сказала она мне. — Видишь: эта долина — врата, через которые луна каждый месяц совершает свой путь с востока на запад… Поэтому естественно, что люди Луна пришли в долину. Они насадили злаки и ухаживали за своей живностью, согласно лунным циклам. Проживали жизнь, пели песни, и умирали под смену лун. Луна была их богиней.
Но отчего погода такая странная сегодня? И зачем Ультима привезла меня с собой? Я хотел помочь, но как мог я это сделать? Только потому, что меня звали Хуаном? А как моя невинная кровь Луна могла помочь снять проклятие с моего дяди? Я не знал этого, но мне предстояло узнать.
Пыльный след тянулся за грузовичком, мчавшимся по пыльной улице. Мертвенно тихо было все в Эль Пуэрто. Даже собаки не лаяли на машину. А мужчин деревни не было на полях, они сгрудились за углами саманных домиков, перешептываясь, пока мы ехали мимо. Дядя правил прямо к дому деда.
Долго никто не показывался, и дядя забеспокоился. Женщины в черном безмолвно входили и выходили из дома. Мы ждали.
Наконец появился дедушка. Он медленно перешел пыльный дворик и приветствовал Ультиму. — Medica[70], - сказал он, — У меня есть сын, который умирает…
— Abuelo[71], - отвечала она, — У меня есть снадобье для твоего сына.
Он улыбнулся, протянул руку сквозь открытое окно и коснулся ее руки. — Совсем как в былые дни, — сказал он.
— Да. У нас по-прежнему есть силы бороться с этим злом, — кивнула она.
— Я заплачу серебром, если ты спасешь жизнь сына, — сказал он. — Казалось, он не замечал ни меня, ни дяди. Казалось, оба совершают какой-то обряд.
— Сорок долларов за то, чтобы обмануть смерть, — пробормотала она.
— Согласен, — ответил он. Он поглядел на близлежащие дома, где сквозь раскрытые занавески следили любопытные взгляды. — Люди пуэбло волнуются. Много лет уже целительница не приезжала для исцеления…
— Земледельцам лучше думать о земле, — просто сказала Ультима. — А теперь — пора за дело. — Она вышла из грузовичка.
— Что тебе понадобится? — спросил дед.
— Ты знаешь, — сказала она. — небольшая комната, простыни, вода, печка, атоле[72], чтоб подкрепиться…
— Я приготовлю все сам, — сказал он.
— В доме женщины уже голосят по покойнику, — сказала Ультима. — Отошли их.
— Как скажешь, — отвечал дед. Не думаю, чтоб ему улыбалось очистить дом от жен своих сыновей, но он знал, что когда целительница трудится над снадобьем, она заправляет всем.
— Ночью придут принюхиваться к дому животные. Койоты станут выть под дверью — прикажи сыновьям, чтоб не стреляли. Я сама справлюсь с теми, кто придет мешать исцелению.
Дед кивнул.
— Мы пойдем в дом сейчас? — спросил он.
— Нет. Сначала мне нужно поговорить с Тенорио. Он, должно быть, в своем логове, в месте, именуемом салуном? — спросила она. Дед подтвердил. — Я поговорю с ним. Сначала попытаюсь воззвать к его разуму. Он должен знать, что те, к вмешивается в судьбу, часто попадают в собственные сети…
— Я пошлю с тобой Педро и Хуана, — начал было дед, но она его прервала.
— С каких пор целительница нуждается в помощи, имея дело с псами? — отрезала она. — Пойдем, Антонио, — позвала она и двинулась вдоль по улице. Я поспешил за ней.
— Мальчик разве нужен? — крикнул вдогонку дед.
— Нужен, — отвечала она. — Ты не боишься, не правда ли, Антонио? — спросила она меня.
— Нет, — отвечал я, и взял ее за руку. Много глаз скрытно следили за нашим продвижением по пыльной, пустой улице. Салун стоял в конце ее, напротив церкви.
То был маленький, изношенный саманный домик с вывеской над входом. Вывеска гласила, что салун принадлежит Тенорио Трементина. Человек этот, подрабатывавший деревенским брадобреем по субботам, обладал сердцем чернее адской ночи!
Ультима, как видно, не боялась ни его, ни злых сил трех его дочерей. Без колебаний она толкнула дверь, я же последовал за ней. Четверо мужчин сгрудились вокруг одного из немногих столиков. Трое оглянулись и поглядели на Ультиму с удивлением. Они не ждали увидеть ее в этом недобром месте. Четвертый сидел спиной к нам, но я заметал, как задрожали его сутулые плечи.
