Внезапно глаза мои наполнились слезами. Мимо один за другим проходили созданные мною жизни. Я уже забыл, как они прекрасны…
Меня вновь переполняли те чувства, что я испытывал, работая над ними. Я бросил семена в почву. Там, где была когда-то лишь мрачная пустота, ныне светились новые миры. Это и был мой ответ. Когда я наконец уйду, они останутся. Что бы ни предпринял Залив, у меня всегда будет в запасе какой-нибудь способ оставить его с носом.
Я уже сделал кое-что в жизни и не собирался останавливаться на достигнутом.
— Там действительно свет! — воскликнул Грин, схватив меня за руку.
Я сжал его плечо и сказал:
— Желаю тебе встретиться там с Кирваром Четырeхликим, Отцом Всех Цветов!
Он что-то ответил, прошeл меж двух валунов, пересeк Долину и скрылся из виду.
Я повернулся лицом к востоку и отправился в обратный путь.
Возвращение домой…
Медные гонги и головастики.
…Я прилип к шершавому потолку. Нет. Я лежал лицом вниз, глядя в Ничто, пытаясь удержать весь мир на своих плечах. Он был довольно-таки тяжeл, камни впивались в спину… Потом подо мной возник Залив со своими презервативами, кусками полусгнившей древесины, водорослями, пустыми бутылками и плавающим дерьмом. Я слышал, как плещутся волны. Их брызги долетали до моего лица. Тут были жизнь, холод, запах моря и смрад свалки. Я когда-то чуть не искупался в нeм и теперь, глядя на него с высоты, я почувствовал, что снова падаю в его неглубокие воды. Быть может, я даже слышал крики птиц. Я побывал в Долине и теперь возвращаюсь обратно. Если повезeт, я снова выскользну из ледяных пальцев Залива. Я упал, и мир вокруг меня раскололся надвое, а потом вновь стал таким, каким я его покинул…
Небо было унылым и мрачным. Моросило. Камни впились мне в спину. Ахерон был весь покрыт мелкой рябью. Было холодно.
Я сел и потряс головой, чтобы прочистить мозги. Я невольно вздрогнул, когда мой взгляд упал на лежащее рядом тело пейанца. Когда я произносил последнее слово обряда, мой голос дрожал.
Уложив тело Грина поудобнее и накрыв его плeнкой, я бросил взгляд на ленты и биоцилиндры, что лежали под ним. Он не лгал. Они были сильно повреждены. Я положил их в свой рюкзак. По крайней мере, хоть Бюро Безопасности будет радо такому исходу. Потом я дополз до энерговвода и стал ждать, непрерывно вызывая «Модель-Т».
…Я смотрел, как она уходит от меня. Еe стройные бeдра, обтянутые белой тканью, слегка покачивались, сандалии шлeпали по плиткам патио. Мне хотелось догнать еe, объяснить, какова моя роль в том, что произошло. Но я знал, что всe без толку… Так зачем «терять лицо»? Когда сказка кончена, и звeздная пыль грeз развеяна по ветру, вы вдруг понимаете, что последняя строчка никогда не будет дописана, поэтому к чему предпринимать заведомо бесплодные попытки? Ведь были же великаны и карлики, жабы и грибы, пещеры, полные драгоценных камней, и не один, а сразу десять волшебников…
Я почувствовал приближение «Модели-Т» прежде, чем увидел еe.
Десять волшебников — финансовых — десять торговых баронов Алгола.
И все они были еe дядьями.
Я надеялся, что союз сохранится. Я не планировал двойной игры, но когда та сторона стала передeргивать, я был вынужден принять ответные меры. И всe же, это было не моих рук дело. Была запущена гигантская машина, и я был не в силах еe остановить, даже если бы захотел…
«Модель-Т» шла на посадку. Я потeр ногу выше перелома, но тут же отдeрнул руку из-за резкой боли.
Сперва деловое соглашение, потом сказка, а затем — вендетта. Потом было уже слишком поздно давать отбой. В конце концов я победил и по идее должен был бы чувствовать себя превосходно.
Корабль завис надо мной, словно огромный шар. Я управлял посадкой через энерговвод.
В этой жизни мне пришлось побывать в шкуре труса, бога, сукина сына и многих других. Когда живeшь так долго, неизбежно приходиться проходить определeнные фазы. Сейчас я просто устал и паршиво себя чувствовал, поэтому желание у меня было лишь одно…
Я приказал «Модели-Т» открыть люк и пополз к нему.
Теперь всe, о чeм я думал, когда пожар был в самом разгаре, уже не имело никакого значения. С какой стороны на это не взгляни, — ничего не изменится.
Я добрался до корабля и вполз внутрь.
Доковыляв до пульта управления, я перевeл «Модель-Т» на ручное управление.
Нога болела невыносимо.
Мы медленно взлетели.
Потом я посадил корабль, взял всe необходимое и снова выполз наружу.
Прости, что заставил тебя ждать, малышка.
Я тщательно прицелился и разрезал валун.
— Фрэнк, это ты?!
— Нет, Красная Шапочка.
Леди Карль выбежала из пещеры — вся в земле, с обезумевшими от радости глазами.
— Ты вернулся за мной!
— Я никуда и не уходил.
— Ты ранен.
— Я упоминал об этом.
— Ты же сказал, что улетишь, бросив меня…
— Пора бы уж тебе научиться различать, шучу я или говорю серьeзно.
Она помогла мне встать на здоровую ногу, положив мою левую руку себе на плечи, и поцеловала меня.
— Ну что ж, — сыграем в кенгуру, — пошутил я, когда мы направились к «Модели-Т».
— А что это такое?
— Одна старинная игра. Когда встану на ноги, я, быть может, тебя научу.
— Куда мы теперь?
— Домой, на Вольную. Ты можешь остаться со мной или уйти — как сама решишь.
— Я могла бы и сама догадаться, что ты не бросишь меня, но когда ты сказал… Боги! Какой жуткий день! Что происходит?
— Остров Мeртвых медленно, но верно погружается в Ахерон. Идeт дождь.
На руках у неe запеклась кровь, волосы были спутаны.
— Ты знаешь, я вовсе не думала о тебе так плохо…
— Знаю.
Я огляделся. Когда-нибудь я всe это обязательно восстановлю.
— Боги! Ну что за жуткий день! — повторила она.
— Где-то наверху сияет солнце. Вскоре мы доберeмся до корабля, если ты мне поможешь.
— Обопрись на моe плечо.
Я послушался.
Клепсидра — водяные часы в древней Греции.
Один спланф — это около восьми с половиной земных месяцев.
Карликовые деревца, выращиваемые в Японии.
Игра слов — на американском жаргоне доллары называются «зеленью».
Зелeный-презелeный (англ.)
Зелeный-презелeный (исп., нем.)
