Я вздрогнул, хотя в глубине души ожидал чего-то подобного. Местные сотруднички, похоже, включилось в игру. Полисы настучали. Хоть и грызутся между собой наши конторы, но местный патриотизм, надо полагать, перевесил. Урвать у столичных инициативу - и любой ценой. Пока не стало поздно. Здесь тоже знают правила закулисных игр. Хотя даже мне понятно, что игроки из барсовчан плохие.
Теперь главное - открыть дверь быстро и по возможности тихо. Это как раз оказалось несложно.
Потный мордоворот, почуяв неладное, тут же вытаращился на меня тусклыми, ничего не выражающими глазкамищёлочками. Вот уж кого не ожидал он увидеть!
Впрочем, входить с коллегами в объяснения я не стал. Включилась отработанная бесчисленными тренировками программа. Нырок влево, осторожный захват, мгновенный рывок с поворотом корпуса - и слышится треск ломающейся кости, жирный уже на полу, и удивлённо оборачиваются те двое, у них совсем плохая реакция, может, и не наши люди? Или здесь, в глубинке, таких и набирают в низовой состав? Ладно, думать некогда, одновременный удар в прыжке обоими кулаками - так, под подбородки, это больно, я знаю, но зато полезно. Для гарантии - краем стопы по почкам, не в полную силу, конечно, калечить мне не хотелось, но так будет лучше для всех.
Я шумно выдохнул, расслабляясь. И наткнулся на растерянный Мишкин взгляд - ну совсем как в том сне. Если только это можно назвать сном. Сейчас я уже ни в чём не был уверен.
- Ты как, живой? - выдавил я непослушными губами. - Эти дуболомы ничего не успели натворить?
- Да нет, - мотнул головой Мишка. Он, как и в прошлый раз, забрался с ногами на кровать и недоумённо смотрел на сваленные, точно мешки с мукой, тела.
А ведь намёрзся он здесь, неожиданно подумал я. Подвал - он и летом подвал, знобкий холодок тянется по полу, и пускай там, за стенами, всё плавится от жары - здесь от силы какихнибудь градусов двенадцать. Если не меньше. Значит, так здесь и просидел больше суток - в шортиках и футболке? Впрочем, кого это могло здесь волновать?
- Вот что, Михаил, - торопливо сказал я, - некогда сейчас говорить. Пошли. У нас очень мало времени.
- А куда? - протянул он обречённо. Похоже, ничего хорошего от жизни мальчишка уже не ожидал. Но успокаивать его и в самом деле было некогда.
- Куда, узнаешь после, - выложил я ему чистую правду. - Главное, выйти отсюда, пока не поднялся шум. А он поднимется очень скоро, уж поверь мне. Так что молча иди за мной. Никаких вопросов. Ничему не удивляйся. Всё - потом.
Камеру я, конечно, запер на оба имевшихся в замке оборота.
Тихо было в коридорчике, но я всеми нервами чувствовал, что тишина эта обманчива. Пыльная лампочка под потолком давала вроде бы достаточно света, но каждой клеточкой кожи, каждым волоском я чуял затаившуюся по углам темноту. Она скрывала что-то столь гадкое, о чём сейчас не стоило и думать. Очень это напоминало ту слякотную ночь на лесной поляне, только сейчас не было рядом ребят, готовых по еле слышному сигналу, сжав автоматы, рвануться в бой. Я был один.
Если, конечно, не считать Мишки.
И снова я почувствовал то странное направление, куда указывал монашеский посох. Все обычные слова - длина, ширина, высота, - решительно не годились, чтобы это описать, но я видел слабую, протянувшуюся в неизвестность ниточку, что тянула меня вперёд. Не глазами видел, а как-то иначе, просто знал, что она есть, и я должен, обязательно должен идти, и дойду, и сил хватит, если только... Тут мысль ускользала, и мне никак не удавалось её схватить, да впрочем, сейчас это было и ненужно. Думать будем потом. Всё - потом.
В дежурке нас, как выяснилось, уже ждали. Трое насупленных нижних чинов сгрудились у выхода, а на скамейке, тяжело привалившись к стене, шумно дышал старший капрал Синюхин. Да, недооценил я его, крепкий мужик оказался. По моим расчётам, ему бы полчаса в отключке проваляться, а не прошло и пяти минут - и нате пожалуйта, торжественная встреча.
- Вы отдаёте отчёт в своих действиях, поручик? - деревянным голосом осведомился высокий, коротко стриженный парень. Судя по погонам, младший уличный смотритель. Двое других в это время начали осторожно заходить с боков. Что, решили меня и в самом деле задержать? Столичного поручика? Крутые ребята, однако. Или страхуются на всякий пожарный?
- Я, дорогой мой, выполняю секретное предписание своего начальства, - нагло глядя ему в глаза, поведал я собравшимся. - И лишь ему, начальству, и буду отдавать отчёт. А все факторы, - кивнул я на беднягу-капрала, - препятствующие исполнению приказа, устраняю так, как сочту нужным. Вопросы есть?
- Вам всё же придётся обождать, господин поручик, - встрял со своей лавки Синюхин. - Я, конечно, понимаю, предписание, но у меня своё начальство, я, как дежурный, отчитываться должен. Да и протокол передачи задержанного надо писать, а как заверишь? Печать у майора, в сейфе заперта.
Говоря это, он незаметно мигнул смотрителю. То есть думал, конечно, что я не замечу. Поэтому когда сзади меня аккуратно, но уверенно взяли за локти, я был уже готов.
Ну, переоценили ребята свои силы. Или спросонья не поняли, что затевают? Провинция, вся клиентура - разбушевавшиеся пьяницы, хулиганистые подростки, которым в своё время недодали воспитующих подзатыльников. Или, что вероятнее, передали... Паспортный контроль, самогонщики, то сё... Откуда им опыта набраться? А учили их в своё время скверно, подготовку свою забыли, расслабились. Вот и результат.
Конечно, на сей раз я проявил больше гуманизма, чем с теми жлобами в подвале. Всё-таки те пытали мальчишку, а эти служаки всего лишь следовали уставу. А устав, он и в Африке устав.
Нескольких тычков по нервным центрам оказалось достаточно, чтобы всерьёз успокоить полицейское воинство. Да, с такими, как я, они до сих пор не сталкивались. Мысленно пожелав ребятам и впредь не пересекаться с нашими специалистами, я оглядел помещение. Вроде бы всё прилично, не считая, конечно, разбросанных по полу тел. Ну ничего, очухаются.
- Вот так, старший капрал, - повернулся я к остолбеневшему Синюхину. - Не надо было мне мешать. Не лезь, куда не понимаешь. У нашей службы своя специфика.
- Я... Я подам рапорт, - просипел тот, крысиным взглядом уставившись мне в лицо.
- Это обязательно. Только после. А пока, - перегнулся я через барьер, к телефону, - я устраню еще и сей фактор.
Ножа не было, но не такая уж это прочная штука - телефонный шнур. Поднатужившись, я оборвал провод и завязал один из концов узлом булинь.
- Управление Защиты Веры считает любые звонки с этого аппарата нецелесообразными, - сообщил я остолбеневшему дежурному. - По крайней мере, в течение суток. Далее вас известят.
Синюхин булькнул было слюной, но сдержался, промолчал. Сейчас мне было и впрямь жаль его. Ведь именно он в результате окажется крайним. Дежурный...
