Грант не смог уловить никаких изменений, и его внимание снова обратилось к окружающему миру. Теперь нос судна раздвигал лес щупальцев и лиан. Их сплетения угрожающе покачивались в луче прожектора.
— Скоро мы выберемся отсюда, — сказал Микаэлс, но в голосе его скользнула нотка тревоги.
Хотя дорога стала посвободнее, теперь Грант на самом деле улавливал изменившийся звук двигателя, все усиливающуюся хрипотцу.
— Впереди тупик! — закричал Оуэнс.
Это было плотное беспорядочное скопление бактерий, которые облепили судно. Их масс скользила по выпуклостям иллюминаторов, оставляя на них маслянистые следы, которые медленно исчезали.
Скопление впереди не кончалось.
— Что происходит? — изумленно спросил Грант.
— Я думаю, — сказал Микаэлс, — я думаю, что мы явились свидетелями реакции антител на присутствие бактерий. Белых кровяных телец пока тут не видно. Гляньте! Присмотритесь к оболочкам стенок бактерий. В отражении миниатюризированного света это нелегко, но вы их видите?
— Нет, боюсь, что ничего не могу разобрать.
За их спинами раздался голос Дюваля.
— И я ничего не вижу.
— Вы срастили проводку, доктор? — повернулся к нему Грант.
— Еще нет, — ответил Дюваль. — Я не могу работать в таких условиях. Придется подождать. Что это за антитела?
— Поскольку вы пока не работаете, сказал Микаэлс, — давайте отключим внутреннее освещение. Оуэнс!
Свет в салоне погас, и теперь в него проникало только свечение снаружи, мрачные отблески которого бросали тени на их лица.
— Что там делается? — спросила Кора.
— Вот это я и пытаюсь выяснить, — сказал Микаэлс. — Посмотрите на очертания бактерий перед нами.
Грант прищурился, вглядываясь изо всех сил. Свет был мигающим и неверным.
— Вы имеете в виду эти небольшие объекты, смахивающие на гантели?
— Именно. Это белковые молекулы антител... Белковые молекулы, как вы знаете, столь велики, что в нашем состоянии мы можем разглядеть их невооруженным глазом. Смотрите! Смотрите!
Одно из небольших антител проплыло мимо иллюминатора. На близком расстоянии оно уже не напоминало гантели, а, скорее, небольшой клубок спагетти плавных круглых очертаний. Тонкие волоски, видимые только в упор, торчали тут и там.
— Чем они занимаются? — спросил Грант.
— У каждой бактерии своя конструкция оболочки, созданная специфическими группировками атомов, каждая из которых соединяется с другими своим путем. Для нас все оболочки кажутся гладкими бесформенными, без особых примет, нет, если бы не были еще меньше — скажем, не на бактериальном уровне, а на молекулярном — увидели бы, что каждая оболочка представляет собой мозаичный набор, разный у каждого вида бактерий. Антитела присоединяются к оболочке мозаик и когда они покрывают большую их часть, с бактериальной клоакой покончено — представьте себе, что человек затыкают рот и нос и он в конечном итоге задыхается.
— Мы видим их скопления, — возбужденно сказала Кора. — Как это... как потрясающе и ужасно!
— Вам жаль бактерию, Кора? — улыбаясь, спрос Микаэлс.
— Нет, но антитела действуют с такой жестокостью...
— Не наделяйте их человеческими эмоциями, сказал Микаэлс. — Они всего лишь молекулы, движимые вслепую. Силы внутриатомного притяжения притягивают их к соответствующим местам оболочки и держат там. Можно провести аналогию с магнитом, который притягивает к себе железный стержень Можете ли вы сказать, что магнит жестоко вел себя по отношению к железу?
Поняв наконец, на что надо смотреть, Грант нач разбираться, что происходит вокруг. Бактерии, которые вслепую пробирались сквозь скопище антител, казалось, притягивали их к себе. За несколько мгновений их стенки обрастали мохнатым скопищем антител, которые цеплялись к ним друг за другом, вытягивая ниточки своих спагетти.
— А некоторые ведут себя совершенно индифферентно, — сказал Грант. — Они даже не приближаются к бактериям.
— У этих антител есть своя специфика, — сказал Микаэлс. — Каждое из них предназначено к контакту с бактериями определенного вида или с определенными белковыми молекулами. В данный момент почти все антитела, но не все, атакуют окружающие нас бактерии. Присутствие бактерий определенного вида стимулирует быстрое появление соответствующих антител. Но что лежит в основе этой стимуляции, мы пока так и не знаем.
— Боже мой! — вскричал Дюваль. — Вы только посмотрите!
Одна из бактерий теперь была полностью облеплена антителами, которые заполнили все выемки на ее теле, так что ее очертания представляли собой мохнатый шевелящийся шар.
— Они отлично справляются с ней, — сказала Кора. — Словно для нее и предназначены.
— Не совсем так. Разве вы не видите, что на бактерию оказывают воздействие внутримолекулярные связи антител? Этого никогда не удавалось увидеть даже в электронный микроскоп, который показывал только неживые объекты.
Среди команды «Протеуса» воцарилось молчание, пока судно неторопливо пробиралось между бактериями. Покров из антител на них все утолщался, и бактерии теряли подвижность, переставали шевелиться. Антитела все плотнее сжимались на поверхности бактерий, пока, наконец, они не рассыпались на куски и не исчезали. Антитела стягивались воедино и, недавно еще выглядевшие как стерженьки, они сливались в бесформенные овалы.
— Они убивают бактерии. Они в буквальном смысле слова душат их до смерти, — с отвращением сказала Кора.
— Восхитительно, пробормотал Дюваль. — Какой потрясающий инструмент исследований мы имеем в лице «Протеуса».
— А вы уверены, что мы в безопасности от нападения антител? — спросил Грант.
— Похоже, что так, — ответил Микаэлс. — Мы не относимся к тем, на кого могут быть нацелены антитела.
— Вы в самом деле уверены? А мне вот кажется, что они могут напасть на любое тело, если их соответствующим образом простимулировать.
— Готов согласиться. И тем не менее, мы не возбуждаем их.
— Впереди еще масса волокон, доктор Микаэлс! — крикнул Оуэнс. — Они просто облепляют нас и мы потеряем скорость.
— Мы уже почти выбрались из лимфатического узла, Оуэнс.
Какая-то извивающаяся бактерия случайно столкнулась с судном, которое содрогнулось от удара, но бактерия тут же признала себя побежденной. Покачиваясь с борта на борт, «Протеус» продолжил свой путь среди волокон.
— Прямо вперед, — сказал Микаэлс. — Еще один поворот налево, и нас вынесет из лимфатической системы.
— Мы тащим за собой такую кучу волокон, — сказал Оуэнс, — что смахиваем на взъерошенного пса.
