– Почему?
– Слишком уж энергичная. И властная, – отвечает он, улыбаясь. – Охотно выкладывала все, что думает, не щадя собеседника. Хочешь слушать или нет – все равно получай. Если без утайки, она была не слишком-то, на мой вкус, красивой. Определенно не из тех женщин, которых я считал подходящими для себя.
– Но вы оказались с ней.
– И сам объяснить не могу почему, – признается Брайан. – Впрочем, нет, неправда. Отчасти могу. Джен решила, что я стоящий вложений долгосрочный проект. А потом я и оглянуться не успел, как оказался под хупой, удивляясь, какого черта меня туда занесло. А потом – да, любил. Больше и сказать нечего. Я уже говорил, сам объяснить не могу.
– Наверное, чудесно было. И удивительно.
– Было, – подтвердил Брайан и допил вино.
– Вы думаете, это правда? Что в мире только один человек, которого можно любить по-настоящему?
– Не знаю. Вряд ли это работает для всех и каждого. Люди по-разному смотрят на любовь. Думаю, есть те, кто искренне любит, а после смерти любимого может так же сильно полюбить кого-то еще. Я был шафером на свадьбе моего приятеля по колледжу, а потом его жена умерла, и через пять лет после ее смерти я видел, как он женится снова. Оба раза он плакал от счастья. Так что вряд ли любовь одинакова для всех. Но кажется, для меня она – единственная.
– Я рада, что она у вас была!
– Я тоже. Только хорошо бы с ней побыть чуть подольше…
Брайан ставит на стол бокал, который вертел в пальцах все это время.
– Саманта, простите меня. Я только что сделал эту ужасную вещь: на свидании стал расписывать, как люблю свою жену. Я не хотел изображать перед вами безутешного вдовца.
– Да неважно, – утешает его Саманта. – Мне не впервой.
– Поверить не могу, это все еще та камера! – говорит Маргарет мужу, снова уставившему на нее объектив.
Пара идет по коридору «Интрепида». Обоих только что перевели на флагман флота ВС.
– Так это же подарок на свадьбу, – отвечает муж. – От дяди Уилла. Он меня прикончит, если выброшу.
– Не нужно выбрасывать. Я могу организовать несчастный случай.
– Меня такие предложения ужасают до мозга костей!
Маргарет останавливается.
– Вот оно, наше семейное гнездышко. Тут мы будем вести безмятежно счастливую супружескую жизнь.
– Попытайся в следующий раз умерить сарказм.
– А ты попытайся не храпеть! – отвечает она, распахивает дверь и машет рукой, приглашая войти. – После вас, мистер хроникер!
Муж заходит и осматривает каюту. Осмотр заканчивается, едва начавшись.
– Хм, она все-таки больше, чем наша конура на «Викинге».
– Иные шкафы побольше, чем наша конура на «Викинге», – указывает Маргарет.
– Да, но эта почти как два шкафа!
Маргарет закрывает дверь и поворачивается к мужу.
– Когда тебе нужно доложить о прибытии в лабораторию ксенобиологии?
– Немедленно.
– Я не о том, – улыбается жена.
– Ты что задумала?
– То, что тебе заснять не удастся!
– Ты хочешь исповедоваться? – спрашивает отец Нейл.
Саманта не может сдержаться и хихикает.
– Не думаю, что смогу всерьез исповедоваться тебе, – признается она.
– Да, непросто приходить к священнику, в школе бегавшему к тебе на свидания.
– Но тогда ты еще не был священником, – замечает Саманта.
Оба сидят на задней скамье в церкви Святого Финбарра.
– Хорошо; если захочешь исповедоваться, только скажи. Обещаю ничего никому не рассказывать. Кстати, это у нас обязательно.
– Я помню.
– Так зачем же ты захотела встретиться? Конечно, мне всегда приятно тебя видеть.
– А может такое быть, что у нас есть другие жизни?
– Вроде реинкарнации? Ты про католическую доктрину спрашиваешь или про что-то другое?
– Да я даже не знаю, как описать. Наверное, это не назовешь реинкарнацией. – Она хмурится. – Как ни скажи, все равно кажется полной чепухой.
– Среди мирской публики бытует мнение, что теологи яростно спорили, сколько ангелов умещается на кончике иглы. Вряд ли твой вопрос покажется нелепее.
– А они выяснили сколько?
– Этот вопрос никогда не рассматривался всерьез. Яростные споры теологов – всего лишь легенда. Но если бы и рассматривался, ответ был бы простым: столько, сколько угодно Богу. Сэм, о чем ты хотела спросить?
– Представь, есть женщина, она будто вымышленный персонаж, ее играют, но она живая, настоящая, – говорит Саманта и поднимает руку, предупреждая вопрос. – Не спрашивай, как это возможно, я и сама не знаю. Просто представь, что она такая. Она будто бы списана с женщины в нашем мире: выглядит так же, говорит так же, по всем внешним признакам они – один и тот же человек. К тому же первая не могла бы существовать, если бы вторая не стала играть ее. Я хочу знать, они один и тот же человек? Одна ли у них душа?
Нейл хмурится, а Саманта вспоминает его в шестнадцать лет и едва сдерживает смешок.
– Значит, первая женщина – копия второй, но не клон? То есть не создана из генетического материала первой?
– Вряд ли.
– Но первая все же произошла от второй, хотя и неким непостижимым образом?
– Да.
– Не буду спрашивать про детали этой процедуры. Приму как данное.
– Спасибо.
– Не могу ручаться за мнение всей католической церкви, но мое личное таково: они – разные люди. Если упростить до крайности, католическое учение по поводу твоего вопроса говорит: то, что может развиться в человека, наделено собственной душой. Сделай свой клон – и он будет другой личностью, отличной от тебя не меньше, чем отличны друг от друга идентичные близнецы. Мы больше чем просто сумма генов. У каждого из нас свои мысли, впечатления и переживания. У каждого – своя душа.
– Думаешь, у нее тоже?
Нейл смотрит на Саманту странно, но отвечает на вопрос.
– Думаю, да. Ведь у нее есть свои впечатления, свои мысли?
Саманта кивает.
– Если она живет свой жизнью, у нее есть душа. Отношения между двумя описанными тобой женщинами – что-то среднее между отношениями матери к ребенку и сестры к сестре. Конечно, отношения твоих женщин основаны на другом и лишь отдаленно напоминают названные мной. Но сути это не меняет.
– А если женщин разделяет время? Будет это реинкарнацией?
– Для католика – нет. Наша доктрина не предусматривает реинкарнацию. Не могу сказать, как вопрос решили бы другие веры. Но, судя по твоим словам, здесь не очень-то и нужна реинкарнация. Как ни определяй, первая женщина – самостоятельный, полноценный человек.
– Ладно, – соглашается Саманта.
– Помни, я всего лишь высказал свое мнение. Ели хочешь официальное заключение церкви, мне придется обратиться к папе римскому. Думаю, процедура слегка затянется.
Саманта улыбается:
– Не стоит. Ты мне ответил, и притом хорошо. Ты мне помог. Нейл, спасибо большое.
– Всегда рад. А ты не могла бы объяснить, к чему все это?
– Сложно объяснить.
– Сдается мне, ты собираешь материал для фантастического рассказа.
– Да, очень похоже на то, – отвечает Саманта.
Дорогой!
Добро пожаловать на Циркерию! Знаю: Коллинз загнала тебя работой по проекту, так что я не увижу тебя перед тем, как спущусь на поверхность планеты для переговоров. Я в группе охраны капитана. Он считает, что дело предстоит скучное и утомительное. Не трать на работу ни секунды больше, чем требует Коллинз. Встретимся завтра!
Целую-целую, люблю-люблю.
М.P. S. Целую!
P. Р. S. Люблю!
Саманта покупает принтер и чернила на две сотни долларов, распечатывает письма и фотографии, переданные ей месяцем раньше. Странный проектор, как и было обещано, загадочно испарился, превратился в кучу мелких обломков и пыли, исчезнувшую в течение часа. Но перед тем как проектор исчез, Саманта сняла на свою маленькую цифровую камеру все письма и видео. Не раз просмотренные и прочитанные файлы остались на карте памяти в камере и на жестком диске компьютера. Распечатывала Саманта их для другой цели. Совершенно.
Распечатка занимает пятьсот листов. На каждом – письмо от Маргарет Дженкинс либо ее фото. Не вся жизнь Маргарет – но подробное описание той части, какую она провела с мужем. Описание дней, прожитых в любви и ради любви.
Саманта поднимает эту кипу бумаги и несет к купленному ради того портативному шредеру. Сует в него по листу за раз. Обрезки выносит в свой маленький задний двор и кладет в небольшой металлический бак для мусора, тоже купленный именно с этой целью. Слегка уминает бумагу, зажигает спичку и сует в бак, удостоверяется, что бумага занялась. Когда разгорается, Саманта прикрывает бак крышкой, чтобы не разлетались пылающие клочки, оставив щель для притока воздуха.
Бумага превращается в пепел. Саманта открывает крышку и высыпает на тлеющие остатки ведро песка с пляжа. Затем идет в дом и приносит с кухни деревянную ложку, размешивает ею песок с пеплом. Потратив на это несколько минут, Саманта переворачивает бак и аккуратно высыпает смесь в ведро. Закрывает ведро крышкой, ставит в машину и едет к Санта-Монике.
