— Значит, он сказал именно так? — продолжал Д. — Что ж, возможно, он прав… Только теперь я понял, Марк, почему я всегда недолюбливал вас и С. Ни вам, ни ему никогда не приходилось тратить время на то, чтобы найти правильное решение… Я считал, что вам обоим очень везло.
— Послушайте, Д., — Марк перевел разговор на другую тему. — С "Гением" что-то не в порядке, я уверен в этом. С. думает, что техники тут ни при чем. С вашего разрешения, я проверил бы благонадежность всех начальников отделов — единственных, кто имеет постоянный доступ к "Гению".
Д. махнул рукой.
— Пожалуйста. Делайте все, что находите нужным. А потом зайдите ко мне.
Марк не стал проверять Бергстейна. Если можно было подозревать кого-то из начальников отделов, то только такого, с кем он, Марк, никогда не имел дела, иначе он давно почувствовал бы что-то неладное. Поэтому он провел краткие беседы с теми, кого еще не знал, представившись им как новый помощник Д. и таинственно намекнув на ожидаемую в ближайшее время реорганизацию Службы безопасности.
Все это были только предварительные разговоры, чтобы получить некоторое представление о людях, намеченных для настоящей проверки. Но Марк никак не мог сосредоточиться: его неотвязно преследовала мысль о Д.
Почему тот ни о чем не спросил его? Не поинтересовался, что именно он собирается делать и как долго намерен производить проверку?.. Д. сказал только: "Делайте все, что найдете нужным, а потом зайдите ко мне…"
И вот, не закончив разговора с начальниками отделов, Марк бросился в кабинет шефа. То, что он увидел, не было для него неожиданным.
Д. лежал ничком поперек письменного стола. В виске у него зияла рана, рука все еще сжимала револьвер.
Марк не кинулся к телефону. Правда, Служба безопасности имела собственное небольшое полицейское отделение, так что сюда не могла ввалиться орава полицейских, не связанных с разведкой. Но Марку хотелось хорошенько разобраться во всем самому, прежде чем передать дело в чужие руки.
Среди разбросанных на столе бумаг лежал отчет о происшествии на Военно-морской верфи, к которому были подшиты соответствующие директивы "Гения". Другой документ относился к событиям на Меркаптане, которые "Гений" расследовал, погубив при этом трех агентов Земли. Результаты расследования не представляли никакого интереса. В третьем протоколе речь шла о роспуске всего вашингтонского отделения Службы безопасности — по директивам "Гения". Впоследствии оказалось, что все подозреваемые "Гением" сотрудники Службы безопасности невиновны, а шпионом был один из охранников.
Другие материалы относились к различным инцидентам, по поводу которых "Гений" давал директивы, а Д. выполнял их. Потом выяснялось, что "Гений" ошибался. И все это были как раз такие случаи, когда начальник Службы безопасности мог и должен был усомниться в указаниях "Гения", а затем обязан был найти другое решение.
На столе лежал и рапорт Д., в котором он докладывал, что не сумел справиться с возложенными на него обязанностями. Из этого донесения Марк понял, почему шеф никак не реагировал на его заявление о том, что "Гений" дает неверные директивы. "Гений" действительно был не в порядке, но это отнюдь не снимало ответственности с Д.
И в конце концов Д., вероятно, понял, что неизменно правильные действия Марка Суона и С. объяснялись не только тем, что им обоим всегда везло…
Марк терпеливо ждал, пока три охранника придирчиво проверяли его удостоверение личности, а потом, пропустив, закрыли за ним двери.
Впервые за последние семь месяцев, с тех пор как Д. снял его с должности начальника отдела КР, сделав заместителем Бергстейна, Марк оказался наедине с "Гением".
Теперь Марк явился сюда как начальник Службы безопасности.
Буре, вызванной самоубийством Д., не дали разбушеваться. Когда С. спросили, что он думает обо всем этом, старик сразу напомнил, как, уходя в отставку, он рекомендовал на свое место Марка Суона и резко противился назначению на этот пост Д. Его слова были запротоколированы. Нашли документы, показывавшие, как плохо Д. руководил работой Службы безопасности (в чем он вынужден был под конец признаться сам), а также материалы, подтверждавшие неизменную правильность действий или соображений Марка.
Назначение Марка Суона начальником Службы безопасности произвело ошеломляющее впечатление — в Вашингтоне все содрогнулись. Один фельдмаршал, в свое время поддерживавший кандидатуру Д., как человека более надежного и более уравновешенного, чем Марк, отныне получил возможность посвятить все свое время управлению фермой в Новой Англии.
Однако Марк не испытывал душевного подъема и отнюдь не злорадствовал. Он не страдал манией величия и предпочел бы работать под руководством С., вместо того чтобы самому нести всю ответственность.
Бесспорно, очень приятно получать со всех сторон потрясающие знаки доверия, но ему была хорошо известна и оборотная сторона медали: если работа разведки не наладится, сразу же потребуют другого начальника.
Разглядывая серые панели управления и клавишное устройство "Гения", Марк внезапно подумал: а не враг ли перед ним?
После самоубийства Д. все сотрудники, так или иначе связанные с шефом, считали, что его поступок, несомненно, изобличал профессиональную несостоятельность, но что в самой разведке все обстояло благополучно.
Так думали все, кроме С.
Он сказал Марку:
— Вам выпала нелегкая задача, мой мальчик. Теперь волей-неволей придется последовать совету, который вы дали в свое время Д., — выключить "Гения" и командовать парадом самому.
Именно так и поступил Марк.
Он уселся перед клавиатурой аппарата и отстукал краткое сообщение: "Назначен новый начальник Службы безопасности. Отныне директивы должны направляться М."
"Гений" принял это известие с полным равнодушием. Личности не имели для него никакого значения. Он не осведомился, что произошло с Д. и кто такой М.
Не сводя глаз с сигнальной панели, Марк припоминал свой разговор с С. Сейчас "Гений" принял его информацию, не задав ни единого вопроса. Чем это объяснить? Все директивы теперь нужно направлять М. Может быть, "Гению" уже передали какие-то сведения, предварив, что их нельзя разглашать даже косвенно, в форме вопросов или указаний?.. Нет, ибо встроенный секретный экран "Гения" нельзя было изменить. "Гения" невозможно было заставить выдать информацию, которая не предназначалась для обнародования, или скрывать то, чего не следовало засекречивать.
"Гений" был машиной. Он обладал только одним инстинктом, если можно так назвать заложенный в его конструкции принцип целесообразности, — инстинктом наивысшей эффективности действия. Он стремился функционировать наилучшим образом, потому что таково было его устройство. Другой цели у него не было. И ничто другое не интересовало его.
