Во дворе послышалось ржание, топот и зычные голоса:
— Эй, старый хрыч, где племянник, леший его побери? Давно пора.
— Стемнело — не распознают, — оружейник смахнул слезу, обнял девушку и глубоко надвинул ей на глаза шапку. — Ну чистый кавалерист, только ноги не кривые. А ее схороню по-людски, не волнуйся.
Агния коснулась губами окаменевшего бабушкиного лба, прикрыла её одеялом и вышла на улицу. Там стояли крытые фуры, запряженные волами, возле них сдерживали коней с десяток хорошо вооруженных всадников, одетых пестро и разнообразно. Охотница сразу же определила главного — и лошадь резвее и одеяние богаче. Он был чрезвычайно невысок и очень широк в плечах. Узкое угрюмое лицо с высокими скулами, крючковатым перебитым носом и ртом-щелью, лысина изуродована шрамом, в ухе — кольцо. Меньше выглядел только совсем миниатюрный крепыш на пони, судя по внешности, гном из дальней пещерной страны где-то в Лютых горах. Он пыжился и гордо выпячивал грудь, но все равно казался смешным карликом в канареечном костюмчике с игрушечным топориком за кушаком.
— Мое почтение, — рявкнул вожак. — Так мы спешим, или как? — он щелкнул пальцами и к Агнии подвели небольшого рыжего конька. — Садись, смирный как жмурик, ха-ха. Откланивайся старикану, а то быстро темнеет. Скверные времена настали, чтоб его перекосило. Столько нечисти развелось, волосы дыбом встают, — он, весело скалясь, похлопал по лысине.
Агния поцеловала Ивра, поправила меч на ремне и мягко вскочила в седло.
— Счастливо, — дрогнувшим голосом пробормотал ветеран и резко отвернулся, растирая кулаком глаза.
Хрипло запел рожок, заскрипели колеса — и караван тронулся в путь. Часовые, поворчав на позднюю работу и получив мзду, распахнули ворота и люди почти сразу въехали в темный лес, угрюмо молчащий, затаившийся и злорадно потирающий корявые ветви.
Перед ними вилась тропа и никто не ведал — где следующий поворот и не последний ли? В прошлом остался уютный охраняемый поселок, а впереди — лес, ночь и уже приближающаяся неведомая и неотвратимая опасность.
3
Убаюканная равномерным покачиванием, Агния незаметно для себя задремала. Ей виделись родной дом и бабушка, которая изготовляла из трав исцеляющие и успокаивающие мази, порошки, настойки, могла лечить и по-другому: мысленно находя источник болезни и массируя нужные участки тела, а также прижигая и укалывая серебряными колючками. Многому она научила, а сколько не успела? Затем во сне Агния скакала навстречу железному огнедышащему вулкану — тот рос, надвигался — и неожиданно она очнулась. Вокруг по-прежнему шумел кронами мрачный лес, в котором стонали и всхлипывали неведомые твари, из-за туч выглядывала луна в мутно-желтой поволоке. Всадники с опаской поглядывали по сторонам, держа наготове оружие — и понятно — место дикое. С давних пор движение по тропе почти прекратилось, не считая редких разъездов, расчищавших ее от бурелома.
— Подтянитесь, скоро привал! — рявкнул вожак.
Люди заторопили животных, те мычали, ржали, сбивались в кучи. Вдруг у Агнии зародилось смутное беспокойство — что-то было не так и уж останавливаться вовсе не стоило.
Мимо, пришпоривая взмыленного пони, промчался гном:
— Погоди, Эрл! Дурное место, отдохнем в порту.
— Будешь учить, недомерок? — высокомерно скривился главарь. — Командуй в своей норе и благодари, что везем твой товар. А то сам потащишь.
— Но заплачено за всю дорогу, — карлик возмущенно схватился за рукоять топора. Изумление на лице лысого сменилось жуткой гримасой гнева.
— Убью, земляная крыса! — проревел он, выхватывая саблю. Тускло засверкали другие клинки — отряд ощетинился сталью. Карлик оказался в окружении подручных вожака и, скрипнув зубами, гордо выпрямился в седле:
— Это шутка, Эрл, и клянусь не последняя, не будь я Фиорном.
— Привал, — буркнул вожак, опуская оружие. Остальные последовали его примеру, спешились, сели в кружок у дороги, почти моментально развели костер и достали еду из тюков. Огромные стволы деревьев уходили в темноту, куда не достигали отблески огня. Сквозь высокие ветки поблескивали редкие звезды.
Чувство опасности, с утра тяготившее Агнию, вдруг невероятно обострилось. Она медленно и осторожно высвободила из-за плеча арбалет и даже не удивилась, когда впереди на тропе показалось множество всадников, в чьих жутких фигурах не было ничего человеческого. Они сразу молча спустили луки. Стражник возле нее схватился за оперение стрелы, торчащей из груди и опрокинулся на траву. На его лице застыло изумление, будто он не успел осознать стремительной смерти. Необычная тишина нападения прибавила неожиданности. Уцелевшие после залпа веером рассыпались возле мгновенно потушенного костра и ответили тучей стрел, вызвавшей взрыв яростных криков и проклятий.
Луна уже скрылась, а созвездия не давали света. Во тьме свистели копья, дротики и метательные диски, раздавались угрозы и стоны.
Гнетущий страх, мучивший Агнию последнее время, отступил и она даже с какой-то радостью восприняла неожиданную атаку. Все стало абсолютно ясно: там враги, здесь друзья — и никакой чертовщины. Она выстрелила — ближний всадник упал, зацепившись за стремена и лошадь поволокла его по земле. Рядом рухнул другой конь, наездник перекатился через голову и ловко вскочил. Его глаза ало светились из-под полуопущенного капюшона, в руке вращалась изогнутая сабля. Он замахнулся и девушка, поняв, что не успеет перезарядить, вскочила и потянула из ножен меч — он словно сам выпрыгнул в ладонь. Его узкое лезвие, блеснув молнией, описало полукруг и опустилось на чужой череп — тот с отчетливым треском развалился пополам. Окровавленный труп рухнул на нее и ненароком послужил щитом для дюжины стрел. Оттолкнув его, она скользнула в кусты и затаилась.
Первый налет был отбит. Тропу устилали неподвижные черные фигуры, метались бесхозные кони, свои и чужие, ревели волы.
Рядом с Агнией за пеньком хоронился гном, сжимая зазубренный топорик. Прежде нарядную одежду трудно было узнать: в земле, травяной зелени, сильно измята. Он повернул к ней морщинистое грязное лицо и оскалился в полуулыбке-полугримасе:
— Конец, парень, наших половину выбили, а к ним сейчас подойдет подкрепление.
И действительно, впереди прорезался многократный вопль, несущий радость, скрытую угрозу и неистощимую злобу. «Вот и все, — подумала она, — как быстро и глупо. Только бы не больно».
Между деревьями возникли неясные фигуры — словно чернильные сгустки в окружающей мгле.
— Перемирие! — прокаркал хриплый от ярости голос. — Вы не нужны, платите выкуп и проваливайте. Совещайтесь до рассвета, не тронем во имя ромба, потом — смерть.
