Гном открыл глаза, с трудом сел и растерянно заозирался. Его брови поползли на лоб, рот потешно приоткрылся.
— Не спится? — невинно осведомилась она.
— Чертовщина какая-то, будто кобыла лягнула.
— Сам ты… Еще хуже, — надула губы Агния.
Фиорн смешно сморщил нос, пожал плечами и привалился к стене, с подозрением изучая девушку, а та неожиданно оцепенела от острого предчувствия опасности, словно издалека дохнуло застоялым смрадом. Кто-то спешил сюда по лесу, злобный и безжалостный — именно со стороны соседа по заключению, видимо, мыслительная сеть растянулась дальше и случайно зацепила незнакомца. Кто он и почему излучает лютую ненависть, ощущаемую даже на таком расстоянии?
Она вдруг поняла, как спастись. Времени оставалось мало — таинственный враг приближался, но рискнуть стоило. Усталость больше не чувствовалась, нарастающая ранее неведомая мощь заполнила тело — наверняка бабушкин предсмертный дар. Охотница натянула незримую сеть вокруг себя и сразу уловила примитивные желания стражника у входа: о выпивке, жратве и скорой смене. Потом незаметно проникла в его разум и теперь повелевала чужими органами чувств.
— Поспеши в темницу, — велела она, — проверь заключенных.
Сознание охранника неистово сопротивлялось, но ученица чародейки изо всех сил сконцентрировала волю и многократно повторяла приказ, постепенно увеличивая давление, пока не скрипнула дверь и в проеме не появился коренастый крепыш с брюшком и нездоровым одутловатым лицом. Глаза потухшие, в безвольно опущенной руке сабля. Повинуясь дальнейшим немым командам, он шагнул к испуганно вскрикнувшему Фиорну и осторожно перерезал путы, повторил то же с пленницей. Помассировав ноющие ладони, она пружинисто вскочила и отобрала у него оружие.
— Он спятил? — тихо поинтересовался гном, становясь рядом. — Ну и глазища у тебя фонарные — так и давят. Вот что меня давеча лягнуло.
— Не болтай, — хмыкнула она, завязала рот лишенному воли часовому и выглянула наружу. Лагерь оказался почти пустым, не считая женщин и детенышей, большинство отправилось за добычей. У самого храма пасся стреноженный буланый конек, других поблизости не наблюдалось. Беглецы переглянулись и одновременно бросились к нему. Удар лезвия и веревки спали. Агния впрыгнула в седло, Фиорн ей за спину. Счетверенный удар пятками в конские бока — и тот с диким храпом перемахнул через костер, опрокинув котел на задремавшего трупоеда. Сзади истошно завопили, свистнула запоздалая стрела, но они уже мчались напрямик по угрюмо молчащему лесу.
4
Некоторое время от стойбища доносились постепенно стихающие вопли и проклятия. Пешая погоня отстала или особо не спешила, раз добыча оказалась не по зубам.
Вокруг высокие деревья плавно покачивали завесой листвы, раскинув переплетенные цепкие корни и растопырив простертые ветви, точно готовые схватить двух непрошенных гостей.
А утро выдалось безоблачным, постепенно припекало. Птицы радостно перекликались, почти не таясь прыгали по веткам, с любопытством разглядывая беглецов бусинками глаз. В кустах прошмыгнул древесный тушкан. Конь перешел на шаг, затем вообще спокойно остановился — и Фиорн грузно спрыгнул на землю.
— Прощай, волшебник. Раз товары разграблены, вернусь восвояси. А ты?
— За родителями, — вздохнула Агния. — Может, найду.
— Наверняка. Благодарю за спасение, сочтемся.
Он помахал рукой, ступил за разлапистый кленодуб и сразу исчез, даже не шелохнув травой.
Девушка определила по солнцу направление и, по возможности скрытно, направилась к Ведьминой тропе отыскивать заветную развилку на Крутогорье. Подсознание отвергало непосредственную угрозу, но она все равно чутко следила по сторонам и не пропустила, когда впереди послышалось шуршание хвои, заколыхался боярышник и оттуда показалась скрюченная, опирающаяся на посох фигура в сером балахоне с низко опущенным капюшоном, с котомкой через плечо и посохом в руке. Вроде обыкновенный бродяга, но она вдруг угадала в нем колдуна, тащившего ее из беседки и, наверное, того, чье приближение чувствовалось в недавнем плену. Живое зло, обитатель бездны — даже конь испуганно заржал и затряс гривой, роя землю копытами.
— Твои вещи со мной, Агния, — проскрипел незнакомец, ничуть не удивившийся встрече. — Нас ждут в Цитадели.
— А тебя в аду, Хроц! — гневно выкрикнула она. — Прочь с дороги, стервятник, зарублю.
Мужчина переступил с ноги на ногу, звякнув золотыми шпорами и небрежно откинул капюшон, открыв абсолютно плешивую голову с крючковатым носом, жидкой старческой бороденкой и льдистыми глазами, отражающими бесконечность небытия. Они вдруг превратились в туманные колодцы, где застойно плескалась ненависть. Девушка падала в них, теряя контроль и сознание, в жилах разливалась волна тошнотворного обессиливающего ужаса. Рука безвольно опустилась, сабля выскользнула на траву.
Хранитель ромба шагнул ближе, его узкие губы кривились в злорадной ухмылке.
— Чары, — догадалась она, попробовала пошевелиться — безрезультатно, тогда снова соткала невидимую паутину и набросила на мага, страстно повторяя: «Сгинь, отвернись», однако тот не шелохнулся, по-волчьи ощерив зубы.
Стать безмозглой покорной рабой? Никогда! Но как защититься, когда вся онемела, а ее внушение не действует. Гм… На врага или вообще?
Используя слабую надежду, последний шанс на спасение, она мысленно коснулась коня и тот сразу перестал горячиться, прислушался и запрядал ушами. Теперь требовалось подчинить его полностью — это последнее напряжение обессилело ее, ибо одновременно приходилось блокировать и психическую атаку противника, но она все-таки сотворила в уме яркую образную картину желаемого действия и, уже теряя сознание, послала мощный импульс. Конь яростно заржал, встал на дыбы и замолотил передними ногами, целя в лоб колдуна, а тот мгновенно выхватил из посоха стилет и ударил ее — лодыжку пронзила жгучая боль. Конь всхрапнул, качнулся и рухнул замертво, пораженный тем же выпадом — и Агния кувыркнулась прямо в расступившуюся черноту.
Когда очнулась, уже вечерело. Сильный ветер шумел в кронах, почти закрывавших сумрачное небо. Где-то скорбно стонали и плакали неведомые птицы, вокруг звенел мощный хор насекомых. Она на четвереньках подползла к недвижимому Хроцу и с мстительной радостью увидела, как жизнь угасает в стекленевших глазах. Потом с трудом вытащила из-под него котомку и среди своих вещей нашла коробочку с целебными снадобьями. Замирая от боли, сняла распоротый сапог, полный крови, осмотрела порез, оказавшийся длинным, но не глубоким, густо нанесла на него бальзам и туго перевязала оторванным от рубашки лоскутом. Попыталась встать, охнула и чуть не упала. Костыль бы или сук подходящий… Впрочем, трофейный посох тоже годится.
