Оно открыло глаза. Черные глаза, как у акулы, никаких эмоций, никакой глубины, лишь плоские темные круги, такие яркие, будто их отполировали, но на самом деле они поглощали все, на что падал их взгляд. Он падал на Коди. Она шагнула назад, стараясь подняться и проскользнуть в другой вагон, относительно безопасный, тем же путем, что пришла сюда. Она двинулась, и он двинулся тоже. Лишь слегка, чтобы дать ей понять, что он в курсе ее намерений. Черт. У нее был пистолет – может пригодиться. Она носила с собой сорок пятый калибр со времен Вьетнама, но он лежал в футляре на самом дне ее чемодана. Никакого толку. Ее лопатки сжались, словно по позвоночнику прошел зуд, и она скрестила руки под грудью, слегка нажимая на нее. Слабое мерцание привлекло ее внимание, и она опустила взгляд вниз. Увидев, что ее кожа сияет, как и у джокера, она затаила дыхание. Всего на мгновение ей показалось, что кости и плоть слились воедино, а вместо руки извивается и скручивается щупальце. Когда она снова взглянула на джокера, он оскалился.
– Прекрати! – прошипела она. – Оставь меня в покое!
Что-то стало извиваться под ее блузкой, в подмышках появилось ощущение зуда, щекотки, от чего она отчаянно начала искать по всему вагону хоть какое-то оружие.
– Черт тебя подери, – раздраженно проговорила она, – оставь меня в покое!
Резкий толчок и скрип обозначили их прибытие на Лексингтон-авеню, первую остановку на Манхэттене; от внезапного торможения, как и на Куинс, Коди упала на четвереньки и, не удержавшись, вытянулась на полу во весь рост. Джокер придерживал свое тело одним щупальцем, а другими тянулся к ней. Оскалившись, она ощупала свою ногу – туфля все еще была на месте, и теперь наличие каблуков ее радовало. Она изо всех сил двинула ногой в сторону лица этого существа. Все равно что ударить губку: плоть просто прогибалась под воздействием. Но джокер завыл от удивления, боли и ярости, дернувшись в сторону от нее и обвив свое лицо одним из наборов щупалец, пока остальными снова тянулся к ней, пытаясь схватить ее, хотя Коди машинально прижалась к дверям, которые, к ее удивлению – на долю секунды позже, чем надо? – открылись. Она услышала крик ярости и тревоги, скорее почувствовала, а не увидела, как через нее в вагон ступила пара темно-синих брюк; услышала резкий удар – это полицейская дубинка опустилась на руку существа. В этот раз оно уже не крикнуло, но отпустило ее. На сиденье под ним растеклась черная масляная жидкость, наполнившая вагон невообразимым запахом.
Она знала, что один только вдох убьет и ее, и ее спасителя. Чьи-то руки помогли ей встать – она увидела женские черты, и в ее голове родилась нелепая мысль: такая юная, почти ребенок. Она также, слава богу, увидела форму Транспортной полиции и пару цепочек на ее шее – на одной висел крестик, а на другой – медаль Святого Христофора, прицепленная к миниатюрному полицейскому значку. Электронный сигнал объявил о том, что двери закрываются, и женщина вытолкала Коди на платформу вместе с ее сумками.
– Вы в порядке? – спросила она после небольшой паузы. – Вид у вас обеспокоенный, я вызову подмогу по рации. Просто ждите здесь или, если сможете, поднимитесь наверх к киоску с жетонами.
Она подставила ногу так, чтобы дверь не могла полностью закрыться.
– Как, – запнулась Коди, – вы?
– Я единственный коп во всем поезде, – сухо ответила женщина.
И снова зашла в вагон.
– Нет! – крикнула Коди, бросаясь к двери, хотя поезд уже тронулся. – Нет! – Она кричала, спотыкаясь, бежала вдоль платформы, пыталась нагнать поезд, набирающий скорость; но у нее не было шансов, не было сил, она поскользнулась и упала на платформу, издав последний крик, когда хвостовые фонари скрылись в темноте. Это был, скорее, всхлип: – Нет!
Вверх от платформы вел грязный лестничный пролет. Она упала, не дойдя и до середины, привалилась спиной к перилам; ее зубы стучали, а единственный здоровый глаз смотрел прямо на большую пустую станцию, будто там были джунгли, и в любой момент она ожидала прибытия Ветеринарной службы армии, ожидала увидеть этот классический «тысячеметровый» взгляд парамедиков – тоже ветеринаров, – которые в конце концов придут сюда на вызов женщины-полицейского. Он спросил, все ли с ней в порядке, и она кивнула, не совсем его расслышав и вообще не думая о том, что он сказал, не обращая внимания на происходящее вокруг. Она засунула руки в подмышки, желая убедиться, что ее плоть по-прежнему была человеческой, а не каким-нибудь жутким кошмаром; она сидела, раскачиваясь взад-вперед, взад-вперед, думая лишь о тех ужасных кукольных глазах и что они с ней чуть было не сделали. Не джокер, поняла она, а туз. Монстр. И, кем бы он ни был, чем бы он ни был, он по-прежнему был на свободе и по-прежнему охотился. И следующей женщине, которую он поймает, может и не повезти так, как ей. И она подумала о женщине-полицейском, о ее низком и резком стоне, превратившемся в крик жестокой ярости, который наполнил станцию и заставил людей повернуть головы и разумно отступить от нее в сторону. Безумие, подумала она, даже не почувствовав, как врач вколол ей в руку успокоительное, безумие!
Я превратилась в Данте, была ее последняя мысль до того, как она провалилась в темноту…
…и мой мир, мой дом – это Злые Щели[12].
Даже не открывая глаз, она поняла, где находится, – в больницах стоит особый запах, а уж в отделении «Скорой помощи» тем более. Проблема была в том, что, открыв свой глаз, она не поверила увиденному.
Над ней склонились двое мужчин.
– Вы в порядке, мисс? – спросил тот, который стоял слева.
– Это у вас любимый вопрос, – сумела прохрипеть она, радуясь, что горло саднило, и это скрывало то невероятное удивление, которое она в тот момент ощущала.
Он был кентавром, прекрасным скакуном с белой гривой, будто только что вышедшим с экрана диснеевского мультфильма «Фантазия». Золотистый окрас переходил и на его человеческую кожу, отчего казалось, что это потрясающий загар, который дополняли его пепельного цвета волосы и хвост. В его лице и поведении проглядывало невероятное ребячество, которое лишь слегка оттенялось серьезным взглядом и врачебным халатом. На его левом нагрудном кармане был вышит знак Мемориальной клиники «Блэйз ван Ренссэйлер», а прямо над ним крепился бэдж с именем.
– Доктор Финн, – выговорила она, прочитав имя.
– А ваше имя? – ответил ей он.
– Коди Хаверо.
– Вы знаете, какой сегодня день?
– Зависит от того, как долго я была без сознания, так ведь? Был четверг – нет. – Она потерла ноющий лоб. – Это ведь не так? Самолет приземлился после полуночи, так что сегодня, видимо, пятница.
