Томас сощурился. «Насколько я понимаю, – подумал он, – моя третья фаза прошла в белом застенке. Но что выпало на долю остальных?» При всей ненависти к своей тюрьме он, однако, отдавал себе отчёт, что ПОРОК вполне мог бы устроить ему что-нибудь похуже. Томас малодушно надеялся, что ему никогда не придётся узнать, что было уготовано его друзьям.
Наконец они подошли к какой-то двери. Крысюк без промедления отворил её и шагнул внутрь.
Они оказались в небольшой аудитории, уставленной несколькими рядами кресел, и Томаса охватило облегчение: все его товарищи по Испытаниям – приютели и девушки из группы Б – были здесь, в целости и сохранности. Минхо. Котелок. Ньют. Арис. Соня. Харриэт. Все выглядят здоровыми и довольными – разговаривают, шутят, смеются… Или просто делают вид? Весьма возможно. Им наверняка тоже сказали, что испытания подошли к концу, но Томас сомневался, что кто-либо этому поверил. Он, во всяком случае, нет. По крайней мере пока.
Он окинул аудиторию взглядом в поисках Хорхе и Бренды. По правде сказать, ему не тепрелось увидеть Бренду. Девушка исчезла сразу же после того, как их подобрал «айсберг», и Томас всё это время места себе не находил от беспокойства за неё: а вдруг ПОРОК отправил её и Хорхе обратно в Топку? Грозились ведь! И точно – здесь их не было.
Но только он собрался задать вопрос Крысюку, как общий шум прорезал голос, при звуке которого Томас не смог сдержать счастливой улыбки.
– Нет, вы только гляньте – чтоб мне грёбнуться! Это же Томас! – заорал Минхо. Вслед за его словами раздался дружный хор приветствий, криков, ахов и восторженного рёва.
Несмотря на облегчение, душу Томаса продолжало раздирать беспокойство, и он снова и снова окидывал комнату взглядом. Слишком счастливый, слишком ошеломлённый, он не был в состоянии разговаривать и только улыбался – пока не встретился глазами с Терезой.
Она поднялась со своего кресла на конце ряда, и, повернувшись к Томасу, смотрела прямо на Томаса. Волосы, чистые и блестящие, обрамляли её бледное лицо и падали на плечи чёрной волной. Алые губы раздвинулись в широкой искренней улыбке, синие глаза засияли. Томас шагнул было к ней, но остановился – слишком живо вспыхнули воспоминания о том, как она с ним обошлась. А ещё – как могла она утверждать: «ПОРОК – это хорошо» – после всего, что с ними случилось?!
«Ты слышишь меня?» – мысленно позвал он, исключительно только затем, чтобы проверить, не вернулась ли их способность.
Но Тереза не отвечала, да и он не ощущал её присутствия у себя в душе – там по-прежнему была пустота. Так они стояли, не сводя друг с друга глаз, минуту или больше… а может, только несколько секунд? Но тут около Томаса возникли Минхо с Ньютом и принялись выражать свои восторги: хлопать его по спине, трясти руку, а потом потащили за собой вглубь комнаты.
– Ну, мля, уже то хорошо, Томми, что ты не свалился кверху лапами и не сдох, – сказал Ньют, стискивая ладонь Томаса. В тоне его, однако, особой радости не ощущалось. Странно, особенно если принять во внимание, что они так давно не виделись. Но парень, во всяком случае, был цел и невредим, а это уже само по себе подарок судьбы.
На лице Минхо играла его обычная бесшабашная ухмылка, но в глазах друга светилось что-то такое жёсткое, страшное, что Томасу стало ясно – Минхо в последнее время пришлось несладко. Он ещё не не стал собой прежним – отважным и мужественным Минхо, только изо всех сил старался выглядеть таковым.
– Ну вот, великолепные приютели снова в сборе. Жив, образина! Здoрово. А то я уже воображал себе сотни разных способов, какими эти подонки тебя укокошили. Ручаюсь, ты ревел по мне каждую ночь.
– Да уж, – пробормотал Томас. Он и в самом деле был страшно рад увидеть всех своих друзей, но ему просто не хватало слов, чтобы выразить свою радость.
Он отошёл от Минхо с Ньютом и направился к Терезе. Ему непременно надо было поговорить с ней, как-то замириться, прежде чем решить, что делать дальше.
– Привет.
– Привет, – ответила она. – Ты как?
Томас неопределённо кивнул.
– Да вроде ничего. Слегка потрёпан. Уж больно последние недели были тяжёлые. Ты не… – Он оборвал себя. Чуть не спросил, слышала ли она, как он пытался мысленно дотянуться до неё. Тереза наверняка обрадовалась бы, узнав, что он это делал, а ему не хотелось доставлять ей этого удовольствия.
– Да, я пыталась, Том. Каждый день пробовала говорить с тобой. Они оборвали связь между нами, но, я думаю, так правильно.
Она взяла его за руку. Приютели разразились свистами насмешками.
Томас почувствовал, что краснеет и поспешил выдернуть свою кисть из её пальцев. Неизвестно почему слова Терезы вывели его из себя – вот почему он выдернул руку – но другие посчитали это признаком смущения.
– Оу-у-у, – издевательски взвыл Минхо. – Какая встреча! Почти такая же сердечная, как и тогда, когда она ввалила копьём в твою безобразную рожу.
– Какая любовь, гы-ы-ы!- Ржач Котелка был больше похож на низкий звериный рык. – Не хотелось бы мне быть поблизости, когда эта сладкая парочка поссорится по-настоящему.
Томасу было по барабану, что они там себе думают; для него важно было показать Терезе, что её выходки ей даром не пройдут. Да, до Испытаний они были близки, питали друг к другу безграничное доверие, но это было давно и теперь не значило абсолютно ничего. Он не прочь был наладить с нею какие-никакие отношения, но в тот же момент бесповоротно решил, что единственные, на кого он может положиться – это Минхо и Ньют. Больше никто.
Он как раз собирался что-то ответить Терезе, но в это время в аудиторию вошёл Крысюк и зашагал по проходу, хлопая в ладоши.
– Внимание все! Займите места. Нам нужно кое-что прояснить, прежде чем мы удалим Барьер.
Он выговорил это так невзначай, что до юноши не сразу дошёл смысл его объявления. А когда дошёл – «удалим Барьер» – Томас застыл.
Шум стих, и Крысюк взошёл на подиум у передней стены аудитории и стал за кафедру. Он ухватился за её края и снова выдавил из себя улыбку – такую же притворную, как раньше.
– Да-да, леди и джентльмены. Скоро вам вернут память. Всю. До малейших подробностей.
Томас кое-как оправился от столбняка. Мысли вихрем закружились в голове.
Он пошёл и сел рядом с Минхо.
Как долго он напрасно старался оживить свою память, вспомнить родителей, друзей и детство, хоть что-нибудь, ну, например, день перед своим появлением в Приюте! И вот всё вернётся… Новость потрясла его настолько, что её трудно было вот так сразу воспринять. Но по мере того, как сознание всё больше привыкало к ней, Томасу постепенно становилось ясно, что в его душе кое-что радикально изменилось. Мысль о возвращении памяти его почему-то больше не соблазняла. Даже больше – страшила. Интуиция, мощно заговорившая в нём, когда Крысюк объявил о том, что все Испытания позади, подсказывала: уж больно как-то всё легко! Что-то здесь не так!
