Именно это пытались сделать те трое, что отлетали на научно-исследовательском корабле НИК-9 к центру Черной ямы.
Издалека маленький планетолет походил на застывшую в стремительном полете серебристую каплю, которая с каждым мгновением становилась все меньше и меньше.
Еще перед тем, как покинуть звездолет, трое добровольцев разделили между собой функции, как выразился кто-то из остряков, «до самого конца». Пилот следил за состоянием планетолета — в данном случае как пилот он был почти не нужен: ведь их корабль, с самого начала нацеленный на гравитационный центр, походил на локомотив, стремительно мчащийся под уклон. Правда, рельсы тут были невидимыми — гравитационными, но от этого не менее крепкими, вернее, они были столь крепки, что по ним вполне можно было достичь скорости света. Астрофизик наблюдал, что происходит вне корабля, и следил за, как он сам выразился, «идеальным вакуумом ненаблюдаемой Черной ямы». Биолог взял на себя функции связного — он поддерживал связь со звездолетом.
Уже больше двух суток протекло с того времени, как выходной люк звездолета захлопнулся, и НИК-9, погасивший круговую орбитальную скорость, нацелился на коллапсар. Все быстрее и неотвратимее приближался он к Черной яме, и уже не было в мире силы, которая могла бы остановить это падение корабля. Уже и звездолет давно затерялся средь бессчетных светил, лишь ритмичные его сигналы, подобно невидимым нитям, связывали тройку отважных землян со всем остальным миром — миром их друзей, миром «нормальной» материи, «нормальных» времен и пространств, миром, который был отрезан от них навсегда.
Когда планетолет пересек сферу радиусом в десять миллионов километров от нулевой точки, диск звезды потемнел и в одно мгновение рассыпался, чтобы разлететься по всему небу как сияние замечательной красоты.
— Начнем, пожалуй! — воскликнул возбужденно Биолог. Вряд ли голос его пробился к звездолету, да и сам он не помышлял о том. И трое, поглощенные созерцанием, как будто забыли, что существует другой мир, переживая считанные минуты, оставшиеся им, прежде чем они достигнут гравитационного центра, куда они бросили свои жизни и откуда ни вещество, ни луч не могут вырваться ни на миг. Но удивительно: люди продолжали ощущать свои тела такими же легкими, невесомыми, как при инерционном полете в свободном космосе. Часы да и все другие приборы работали вполне нормально. Правда, сердца людей бились ускоренно. Но это, видимо, просто сказывалось возбуждение. Только внешний мир переменился. Светлый горизонт, который окружал их раньше со всех сторон, отделялся и постепенно бледнел, но перед тем, как раствориться в бесконечности, он появился вдруг снова, еще белее, и вновь быстро отдалился. После этого еще один, ярче прежнего, и еще, и еще — четвертый, пятый, десятый. Горизонты нанизывались друг на друга концентрическими кругами и разлетались в стороны, рождались возле своих собратьев и разбегались от них.
Пилот и Астрофизик следили за показаниями приборов, а Биолог, уставив взгляд в главный экран обзора, все продолжал кричать осипшим голосом:
— Везде свет. Он рождается перед нами, возле нас, бежит от нас… Отступает перед новым, который еще светлей, еще сильней, еще интенсивней! Свет! Свет! Свет!..
Ни один из возгласов Биолога не достиг звездолета. Лазерный луч, который нес его зов, удлинял свою амплитуду, искажал свою чистоту. Последний звук, преобразованный модулятором главного компьютера звездолета» был понят всеми как некое отчаянное «А-а-а…».
— Пересекли, должно быть, сферу Шварцшильда, — сказал задумчиво Космогатор. — При скорости, близкой к свету…
— Они уже часть коллапсара, — добавил Энергетик. — Они стали частью сверхплотного вещества, по сравнению с которым размеры нейтрона выглядят бескрайне большими.
— Ну а если там ничего нет?..
* * *
После того как умолк и последний сигнал от НИК-9, Космогатор дал команду подготовить звездолет к очередному субпространственному переходу. Может быть, следовало подождать, покружить возле коллапсара. Хотя бы ради того, чтобы как-то почтить память погибших товарищей. Надеяться на то, чтобы кто-то мог вернуться из коллапсара, откуда не может оторваться и невесомейший, стремительнейший луч, — надеяться на это не было никаких оснований. Но салютовать героической гибели не значило ли лицемерить перед собой и ими? Да и кто вообще мог точно сказать, что случилось с теми тремя? Живые ли, мертвые ли, они были одинаково недоступны; никогда уже не собраться всем вместе снова в одном звездолете, даже если коллапсар, эта гравитационная гробница, лишь крохотный вход в некий другой мир, даже и тогда они были навсегда недосягаемы друг для друга, ибо не всегда там, где есть вход, есть и выход.
И на сей раз скачок через субпространство прошел в нулевое мгновение, без каких-либо ощущений. Звездолет, словно недвижимый, находился в предпоследнем переходе, там, где согласно вычислениям и требовалось ему быть в созвездии Большой Медведицы, а точнее, вблизи спектральной двойной Мицар — А.
«Старая двойка, нужно б отправить корабль к ней, — подумал Космогатор. — Может, они помогут раскрыть процесс перехода желтых карликов в белые?»
Он не любил встреч с тесными звездными парами, опасаясь их гравитационных вихрей. В один из таких вихрей он, помнится, попал, будучи еще стажером, и до сих пор не мог забыть, что это за штука — выход из строя навигационного гравиметра.
В зал ввалился первый Энергетик. Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы он объявился лично, вместо того чтобы воспользоваться, как обычно, видеофоном. Тяжело дыша от бега или от волнения, он, казалось, не был способен выговорить ни слова, выискивая глазами какое-то табло на пульте. Но там не было ничего необыкновенного, все индикаторы были на нулевой позиции, только несколько зеленых лучиков спокойно скользили по и без того спокойной картине.
— НИК-девять, — прокричал Энергетик, — НИК-девять находится в своем ангаре!
Да, сигналы на пультах были настолько обыденны, настолько привычны, что Космогатор в первый момент не успел осознать, что значит вся эта их дисциплинированная безотказность. Индикаторы всех двенадцати планетолетов были темными, а это значило, что в ангарах находятся ровно двенадцать НИКов, стало быть, и… НИК-9!
На мгновение Космогатор подумал, что при нулевом переходе они вернулись назад во времени (мало ли чего можно было ожидать от субпространства, не такое оно могло еще выкинуть!) и что НИК-9, в сущности, никуда и не улетал. Но перед ними блестела двойная звезда Мицар — А. Нет, они не вернулись назад во времени, тут явно было что-то другое…
