— Голос предков! Когда-то это было необходимо.
— А сейчас, может, уже совсем не нужно…
— Наверняка не нужно, Ася! Я ведь об этом вам и говорю…
— Но я не могу иначе! Понимаете? Не могу! Я, может, сама из-за этого мучаюсь! И все равно не могу! Я, наверно, просто так глупо устроена…
— А вы не мучайтесь, Ася! Я подожду. Я терпеливый…
На середине Суры встречаются два ярко освещенных речных трамвая. Они приветствуют друг друга старинными вальсами и расходятся в разные стороны, расцвечивая огнями темную густую воду.
— …Почему я пошла на этот факультет? — задумчиво повторяет Ася, — Да просто не могла пойти на другой! Знаете, я свою первую электронную машину собрала еще в школе… В радиокружке. Эта машина решала простейшие интегральные уравнения. И еще я в ней смонтировала магнитофон. Сбоку. Мы там записывали всякие песенки. В собственном исполнении. Однажды директор привел к нам какого-то инспектора… Чтобы похвалиться моей машиной… Подошел к ней и нечаянно включил магнитофон. Ой, что было! Меня чуть из школы не выгнали! Все выговоры навешали, какие только можно. А мама хотела выкинуть весь мой рабочий уголок… Папа не дал. У меня ведь в комнате всегда провода были, радиолампы, триоды всякие… Как у мальчишки… Ламповые приемники я еще в пятом классе собирала… А в седьмом — транзисторы. Не знаю, может, мне вот поэтому с девчонками было скучно… Они все больше о тряпках… С мальчишками интереснее. Я в школе все с мальчишками дружила…
— А в институте?
— В институте хоть есть такие же сумасшедшие девчонки, как я… Вы же видели, что у Кости Ибрагимова творится!.. Радиомастерская! А Валька говорит, что, пока они не поженились, у него было чисто, как в девичьей горнице…
— Да! — Федор широко улыбается. — У него раньше все было прилизано… Аккуратист!
— Вот и я удивляюсь — как он Вальку терпит?
— Любит. Когда любишь — не замечаешь…
— А когда любовь проходит?
— Тогда, наверно, уже все равно… Тогда никакая аккуратность не спасет…
По широкой, красивой набережной Суры медленно идут пары. Очень много пар бродит по набережной в этот теплый вечер последний майский вечер…
— Я бы тебя проводила, Федя… Мне хочется тебя проводить… Но ведь там будет кто-то еще…
— Мама будет.
— Ну вот…
— Что — «вот»? Познакомлю тебя с мамой.
— На вокзале?
— Боже, какой я идиот! Как я не сообразил сразу? Мы сейчас едем ко мне! Прямо сейчас!
— Что ты! Поздно!
— Какая чепуха! Мы едем ко мне — и все!.. Вот, кстати, и такси подвернулось…
— Федя! Неудобно!
— Ну, вот поехали — посмотришь, удобно или неудобно… На Кировскую, пожалуйста… Вверх…
— Это Ася, мама… Я тебе говорил о ней…
— Вот и свиделись… Здравствуйте, Асенька… Проходите, садитесь…
— Вы уж извините, Анна Григорьевна… Так поздно… Федя меня просто силой затащил…
— Да какое поздно! Что вы! Самое время чай пить… У меня и чайник как раз вскипел… Вы минуточку посидите — я сейчас чай соберу…
— Давайте я вам помогу.
— Что вы, Асенька! Зачем тут помощь? Сидите, беседуйте… Я сейчас…
— Вот такая у меня и мама…
— Хорошая. С ней сразу легко…
— Еще бы!.. А вот в этой комнате я вырос.
— Маме не обещают отдельную квартиру?
— Предлагали — она отказалась. «С тоски, — говорит, — там помру… А тут рядом люди». В этой квартире уже одни старушки живут. Да вот я еще среди них.
— Ну вот все и принесла… И чай заварила. Теперь только на стол накрыть… Это мигом.
— Да ты не спеши, мам. Не опаздываем ведь…
— А я и не спешу. Я ведь всегда так.
— Ну, теперь ты придешь меня проводить? Ведь ты уже знакома с мамой…
— Приду.
— Ася…
— Не надо, Федя… Не надо…
— Что ты все «не надо» да «не надо»!
— Потому что ты торопишься.
— Ты когда родилась? Случайно не в девятнадцатом веке?
— Во всяком случае — не в двадцать первом… В этом самом смысле… Я знаю, что старомодна. Но что же поделаешь?
— И все-таки…
— Не…
…Через минуту сверху слышатся шаги. Кто-то спускается по лестнице.
— Ух! Задохнулась… Нельзя же так, Федя…
— Хорошо… Вот сейчас пройдут…
— Нет, нет! Что ты! Пока!
— Ася! Не спеши!
— Пока, Федя! Больше не надо… До завтра…
— Ася!
— Я приду завтра! Обязательно! Пока…
Федор стоит в подъезде до тех пор, пока вверху не затихает стук ее каблучков.
— Где сегодняшние газеты, мам?
— На окне, Феденька.
— Посмотрю хоть перед сном. Все некогда… И не думал, что в отпуске будет так некогда.
— Ну, понятное дело. Последние дни… Хочется вместе… Она славная девушка, Федя. Очень славная…
— Понравилась тебе?
— Да.
— Я рад.
— А ты что — жениться надумал? Раньше-то не знакомил меня…
— Не знаю, мам. Как получится…
— Пора бы уж. Через полтора года тридцать стукнет… Хоть внуков на старости понянчить. Старикам ведь это радость…
— Будут еще у тебя внуки, мам… Никуда не денутся. Что хоть тут сегодня?
Взгляд Федора скользит по газетным заголовкам: «Успехи бумажников Западной Сибири», «Большая химия шагает в тундру», «Кинолетопись Луны — на всесоюзном стереоэкране», «Новости из космоса»… Федор быстро пробегает глазами заметку о гигантском болиде, потом задумывается и перечитывает ее снова:
«12 июня астрономы Пулковской и Памирской обсерваторий обнаружили гигантский болид, который приближается к орбите Плутона и движется к Солнцу. В тот же день, несколькими часами позже, гигантский болид был зафиксирован астрономами Гринвичской обсерватории в Англии и Филадельфийской обсерватории в США. Болиды столь гигантских размеров до сих пор были неизвестны науке».
«Вот она, планета икс! — думает Федор. — Явилась, наконец, пред светлые очи наших телескопов! Так и не успели, значит, с локатором Шувалова… Эх!.. Ну, ничего. Теперь хоть есть третья точка… Не сказалось бы только все это на моем полете. Не нравятся мне всякие гигантские болиды…»
Через неделю об этом гигантском болиде шумели все газеты мира. Сообщения о нем печатались на первых полосах. Интервью с крупнейшими учеными всех стран давали все больше и больше поводов для беспокойства.
Орбита болида была, наконец, высчитана. Оказалось, что он движется вокруг Солнца по невероятно вытянутому эллипсу, удаляясь на многие миллиарды километров. Раз в пятнадцать тысяч лет он возвращается к Солнцу и пересекает орбиты планет.
