Джек Вэнс - Мир плавающих театров

— Он найдет меня в Лантине, — сказал Замп.

Сантелмус тяжело вздохнул.

— Теперь определенно. Вы решили принять участие в состязаниях за главный приз в Морнуне.

Замп поднял руку в жесте отрицания.

— Не так быстро! Морнун лежит в дальних диких краях. Зачем искушать судьбу, привлекая внимание Тенситалских грабителей?

Сантелмус елейно хихикнул.

— И вы озабоченны тем, что Гарт Ашгайл уделял время этим опасностям?

Замп осушил чашу и неторопливо поставил ее на стол.

— Все мы так или иначе резвимся, тем не менее я нахожу абсолютно предосудительной подлость, которую Гарт Ашгайл так живо продемонстрировал. Я собираюсь поступить не так, как он ожидает.

— В принципе я также нахожу подлость предосудительной, сказал Сантелмус. Он поднял кувшин. — Не вижу причин почему бы нам не принять каплю или две дабы установить некую пропорцию.

— Только не я.

За Готпангом Виссел ленивыми петлями извивался по болоту Сэрклентин. Пурпурные и лиловые папоротниковые деревья нависали над водой с гроздьями стручков спор, свисающих с кончиков листов. Протоки и трясины расходились к невидимым за островами зеленым и черным тростникам; повсюду летали стаи черных дроздов[5]; лысухи и полярные гагары били крыльями по поверхности. Ветер, в то же время порывистый, полностью обманул надежды, к облегчению Зампа, потому что болото не позволяло воспользоваться бечевником и корабельный инженер Элиас Куанер к тому же не имел шарниров сцепления между управляющим воротом и осью винта.

Тихо вверх по реке плыла "Очарование Миральдры", оставляя за кормой почти неощутимый след — не более чем бурлящую коричневую воду. Замп работал в своем кабинете адаптируя усложненный старинный музыкальный фарс для талантов своей труппы. В сумерках судно привязали к гниющей пристани давно пустующей деревушки. Три молодых акробата пошли разведать бледные хижины призраки и вернулись с редким болотным оелом[6], который бежал за ними щелкая вдоль пристани. Замп попытался захватить ценное создание сетью для груза, но оно испуская ужасную вонь, убежало в тростники.

Ночь прошла спокойно под мерцанием звезд. Пришла холодная и печальная заря, и Федра поднялась на безоблачном небе.

Замп поднялся в "воронье гнездо" и стал высматривать признаки ветра. Он увидел лишь обширные пространства, поросшие тростником, редкими гнилыми ведьмиными деревьями, и застывшую поверхность воды.

Час спустя Элиас Куанер[7] доложил, что ворот движения может быть использован. Замп сразу приказал вывести корабельный комплект волов, которые были запряжены в упряжь ворота и стали трудиться снова и снова описывая двадцати футовый круг. Вода за винтом забурлила. Корабль двинулся вперед. В середине утра налетел южный ветер. Паруса взметнулись большими волнами, натянулись, и стали толкать судно на север.

К реке приблизилась линия низких холмов. У ее основания жался городок Порт Оптимо. По причине хорошо известной только им самим, граждане города говорили таинственную тарабарщину и претворялись, что не понимали стандартный язык. Время от времени Замп представлял программу в Порту Оптимо, не получая большой выгоды, потому что, когда он пытался торговаться с горожанами относительно оплаты, из-за товаров, которыми они оплачивали свой вход, те никогда не понимали его замечаний. Сегодня при свежем ветре и благоприятных обстоятельствах, Замп решил направиться дальше.

На следующий день судно прошло города Бедбург и Фвил, и позже по полудню зашел в Фюдарт, расположенный в том месте, где Сюдарт впадал в Виссел. Фюдарт — обычно самый северный порт, куда заходил Замп — имел необычный штат торговцев, как место перегрузки товаров и изделий которых привозили вниз по Сианолу с Бартелмианского нагорья и нехватка в городе чего-то особенного была сама по себе особенностью.

Замп представил свою программу полному залу, который оказал его новому музыкальному фарсу сердечный прием.

Утром Замп снова поставил паруса направляясь на север, и весь день они плыли через плоские мрачные земли, бесплодные, если не считать дрока и темно-красных кустарников; и на закате сине-серая внешняя линяя мыса Стеклодувов, на слиянии Ланта с Висселом, появилась у горизонта. Кочевники избегали этого особенного района, и Замп чувствовал себя в безопасности пришвартовавшись к кривому волнорезу на западном берегу.

На следующий день ветры дразнили Зампа, налетая и замирая, меняя направление и покидая паруса, и Замп подумал не провести еще одну ночь на реке, но позже, днем, ветер установился и подул хорошо. Замп приказал вызвать небесного мастера, и огромный, резко выгнутый нос корабля стал резать и бледной пеной разрушать поверхность реки.

На закате ветер ослаб до ветерка, который едва мог держать судно против течения на расстоянии семи миль от мыса Стеклодувов и Лантина. Зампа теперь раздражали детали, управляющие блоки ворота. "Очарование Мидальдры" снова двигалось вперед, скользя по воде глянцевой как шелк.

Замп держался западного берега, чтобы избежать удара течения Ланта. Мыс Стеклодувов неясно вырисовывался впереди на дальнем берегу. Замп подвел судно достаточно близко к берегу и проскочил небольшой водоворот, созданный Лантом, спокойно встал у пристани Лантина, пришвартовавшись прямо за кормой "Золотистого концерта Фиронзелля".

В каюте Ашгайла не горел свет. Да и весь корабль был темным, кроме сигнального огня на бушприте и ряда "воровских" фонарей вдоль перил.

Как только были отданы швартовые, Замп ушел в свою каюту, где одел один из самых роскошных костюмов: бледно-синие штаны, раздутые и со складками у колен; черный пиджак с высокими плечиками; белую рубашку, застегивающуюся у запястья и на шее застежками покрытыми железом. Из шкафчика он достал великолепную синюю шляпу, которую, вычистив, он отложил в сторону. За свой кушак он заткнул парадную рапиру; в пиджак вложил платок и маленький ароматический шарик. Он зачесал назад свои вьющиеся кудри, срезал несколько прядей со своей козлиной бородки, водрузил шляпу на голову и спустился на берег.

Этикет требовал, чтобы он заплатил визитом Гарту Ашгайлу, поднявшись на борт его корабля — долг, которым Замп с удовольствием бы пренебрег, но зачем вызывать усмешку у своего соперника? Приличие, после всего, было более утонченным, и в конечном счете более удовлетворительным оружием, чем высокие чувства и неприличное поведение.

Замп забрался на сходни "Золотистого концерта Фиронзелля" и поднялся на палубу, поглядывая налево и направо. Вахтенный у сходен сидел у тюремной клетки разговаривая с заключенным. На борту царила тишина. Без спешки, не торопясь вахтенный у трапа поднялся на ноги и не спеша подошел к Зампу, который ждал, подняв брови от отсутствия формальностей. На борту "Очарования Миральдры" дела обстояли по другому.