Она стоит так близко, что я вижу своё мокрое отражение в её грустных зрачках. Отражение мокрое и нечеткое... Делина молча глядит на меня, и тянет ко мне две маленькие ладошки, покрытые серой корочкой высохшей грязи. Маленькие ладошки, красиво сложенные наподобие игрушечной лодочки...
Сколько раз я уже видел эту хрупкую лодочку!
Сколько раз, пытаясь уберечь её от ветров и дождей, от непогод и штормов, укрывал своими ладонями...
Неужели и это тоже останется только в уходящем детстве?..
Неужели маленькая хрупкая лодочка, сложенная из горячих ладошек маленькой Делины, навсегда уйдёт в бесконечное плаванье, чтобы когда-то причалить к песчаному берегу далекой, недоступной земли?
Неужели?..
Дождь на мгновенье стихает, когда я достаю из кармана остатки семечек и высыпаю их в ладони Делины. Маленький чёрный ручеёк грустно журчит, вытекая из моих склонённых ладоней, и исчезает в распахнутой лодочке покрасневших от холодных капель ладоней Делины. И с каждым мгновением уменьшается длина этого странного ручейка - это я постепенно опускаю свои ладони ближе к ладоням Делины, чтобы хотя бы на миг прикоснуться к маленькой, залитой дождем, лодочке, уходящей в далёкое плаванье...
Слегка прикоснуться, а потом, поборов мальчишескую робость, осторожно взять прозрачные ладошки Делины в свои, и держать долго-долго эту счастливую невесомую ношу. Держать до тех пор, пока мчится в холодном межзвёздном пространстве голубая планета Земля, скрытая от горячих лучей солнца угрюмыми клочьями холодных дождливых туч...
Я буду осторожно, как драгоценный горный хрусталь, как хрупкую античную амфору, держать тонкие, слегка тронутые первым летним загаром, ладошки Делины, заботливо оберегая их от холодных уколов острых дождевых капель. Я закрою эти невесомые, потерявшие смуглую телесную плотность, тонкие пальцы своими ладонями, чтобы они больше не мокли под равнодушным дождем, и чтобы сама Делина не исчезла, растворившись в серой туманной дымке, идущей вслед слепой пелене неугомонного дождя...
Но я никак не решаюсь дотронуться до её мокрых ладошек...
Я знаю: всё равно мне её не удержать. Даже если я стану денно и нощно молить всех богов помочь мне сберечь нашу долгую, как и само детство, дружбу. Как не смогу я отправиться вместе с Делиной на её Остров, где на пустынном песчаном берегу беспокойного, моря, в белом городе, похожем на сказочный Зурбаган, уже два года ждёт её возвращения дом, осиротевший за годы разлуки. Дом, та долгожданная пристань, к которой мечтают пристать после долгого пути по морям и океанам жизни уставшие капитаны. Дом, родной и милый приют, в тишине которого, нарушаемой только пенистым рокотом прибоя, с очаровательно-милых, нежно-добрых и игриво-лукавых глаз Делины навсегда слетит, смытая волнами и подхваченная порывом свежего ветра, вечная грусть, и Делина, станет самой весёлой и беззаботной девчонкой, которая будет бесшабашно носиться со своими новыми друзьями по узким улочкам обретённого после двух лет разлуки солнечного Зурбагана, купаться в лазурных водах тёплого моря, загорать на нагретой лучами южного солнца пляжной гальке...
И всё это - вдали от моего Города.
Вдали от меня...
- Пошли ко мне? - Делина кивнула в сторону распахнутого настежь окна.
- Зачем? - отрешённо спросил я.
- Мы же друзья с тобой, - просто ответила Делина. - Я же скоро уеду... А сегодня с утра я одна дома, родители ушли... Скучно... Пошли?
- Что-то не хочется, - с чувством торопливой неловкости отвечаю я. Потому что давно жду, когда она пригласит меня к себе. И я снова буду сидеть в удобном мягком кресле в знакомой маленькой комнате, снова буду разглядывать журналы с разноцветными картинками, листать красочные книги на незнакомом, но таким близким мне гордом, нежном и певучем языке. Языке Далёкого Острова. Языке её, Делины, Зурбагана...
Я буду сидеть в теплом уюте комнаты, пережидая, когда же кончится этот ненавистный дождь - не вечно же он, в самом деле, будет хлестать над усталой Землёй?
И будут волшебно благоухать синие кисти гиацинтов - цветов, которые очень любит Делина, и они всегда стоят, распустив бутоны, в вазе на столе. Я буду дышать пьянящим ароматов тропических цветов, и мне станет невыносимо грустно, потому что я буду знать, что пройдёт всего несколько дождливых дней, и я уже не смогу подойти к знакомой двери, слегка тронуть ярко-красный глазок голосистого звонка, чтобы услышать затем тихий голос Делины: "Кто?". И я уже не смогу назвать себя, и не распахнётся мне навстречу обитая коричневым дерматином дверь, и не возникнет в дверном проеме обрадованное моим приходом лучистое личико Делины. И она не скажет мне, приветливо улыбаясь, восторженно сияя чёрными глазами, в грустных зрачках которых непоседливо затаился маленький пушистый лучик: "
Заходи..."
Ничего этого уже никогда не будет. Никогда-никогда...
Потому что в квартире, где два года жила Делина вместе с родителями и маленьким шестилетним братишкой, поселятся чужие, незнакомые люди, которые ничего не будут знать ни обо мне, ни о Делине, ни о нашей долгой дружбе длинной в два бесконечных года детства...
Я никогда не смогу появиться отныне на знакомом пороге, хотя там будет жить такая же, как и Делина, девочка. Такого же возраста. С такими же тёплыми лучистыми глазами. С такими же смешными крапинками веснушек на дерзко вздёрнутом к небу носике. С таким же добрым, овеянным ласковым ветром, раскрытым навстречу прекрасному лучезарному миру, по-детски живым и счастливым лицом...
Меня будет сводить с ума её тёмный локон, кокетливо спадающий на смеющиеся глаза, но я никогда не подойду к ней, не скажу ей ни слова. Только, проходя через так неожиданно ставшим для меня чужим двор, буду бросать короткие тоскливые взоры на смытый синими дождями знакомый прямоугольник широко распахнутого настежь окна, стараясь разглядеть в тёмной глубине незнакомой комнаты полузнакомый расплывчато-смутный силуэт...
Я буду видеть, как она день ото дня хорошеет, взрослея, как наливается спелыми живительными соками её детское тело, как на неё, когда она летяще вышагивает по улице, восторженно глядят мальчишки-ровесники и парни постарше...
И вот один из них, более смелый и дерзкий, вышагивает рядом с ней и, по-детски робея, крепко держит в своей сильной руке её маленькую ладонь.
Я каждый день буду видеть эту очаровательную девушку, имени которой я так никогда и не рискну узнать, но перед моими глазами всегда будет Делина, я буду видеть её ежечасно. Я буду представлять себе, глядя на ту девушку, как изменилась Делина, как она повзрослела, похорошела, за это разлучившее нас время. Я буду видеть, как на Делину, уже ставшую взрослой девушкой, оглядываются, восхищённые её очарованием, стройностью и красотой, молодые парни; и в конце концов я увижу рядом с ней смущённого парнишку, смуглолицего и черноволосого обитателя солнечного Зурбагана, сошедшего со страниц романов Александра Грина, чтобы найти вечный приют на берегах Далёкого Острова... Этот незнакомый мне парнишка будет бережно нести тонкую руку Делины в своей широкой ладони, и мне не хватит сил, чтобы почувствовать себя на его благословенном месте... - как нету у меня сил сейчас, когда над Городом идёт прощальный дождь, принять дружеское приглашение Делины и в последний раз прийти к ней в гости, переждать нескончаемый дождь, забыть хоть на минуту про колючие иглы, которые, кажется, летят не за шиворот, а прямо в измученную душу...
