- Опять вы здесь? - спросил отец.
- Я не мог не вернуться, пап. Это же мой дом. - Он снял перчатку с руки. - И это мое. Ты купил мне ее на день рождения, когда мне исполнилось одиннадцать.
Глаза его отца сузились.
- А еще ты подарил мне бейсбольный мяч. На нем был автограф Лу Герича.
Его отец долго и задумчиво глядел на него.
- Кто вы? - тихо спросил он. - И что вам надо здесь? - Он чиркнул спичкой, разжег трубку, поднял спичку повыше и, пока горело недолгое пламя, изучающе смотрел на Мартина.
- Я просто хочу отдохнуть, - сказал Мартин. - Я устал от этой гонки. Мое место здесь. Разве ты не понимаешь, папа? Мое место здесь.
Лицо Роберта Слоуна смягчилось. Он был человеком добрым и не лишенным сочувствия. И разве не было в этом незнакомце чего-то такого, что вызывало какое-то странное чувство? Чего-то такого, что было... знакомым, что ли?
- Послушай, сынок, - сказал он. - Наверное, ты болен. Возможно, у тебя какая-нибудь мания или галлюцинации. Я не хочу тебе зла и не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Но лучше тебе отсюда уйти, иначе у тебя будут неприятности.
Позади послышался звук открываемой двери, и на крыльцо вышла миссис Слоун.
- С кем это ты там разговариваешь, Роб... - начала она и остановилась, увидав Мартина.
Он взбежал по ступенькам и схватил ее за плечи.
- Мама, - закричал он,- погляди на меня! Погляди на мое лицо. Скажи, скажи же!
Испуганная миссис Слоун попытачась сделать шаг назад.
- Мама! Погляди на меня. Пожалуйста! Кто я? Скажи, кто я?
- Я не знаю вас, - сказала миссис Слоун. - Я вас никогда раньше не встречала. Роберт, скажи, чтобы он уходил.
Она повернулась, чтобы уйти, но Мартин снова схватил ее за плечи и повернул к себе.
- У вас есть сын. Его зовут Мартин, верно? Он ходит в эмерсоновскую школу. Каждый август он гостит у тети, на ферме под Буффало, а пару раз мы ездили всей семьей на Саратогу, снимали там коттедж. И еще у меня была сестренка, но она умерла, когда ей был год.
Миссис Слоун глядела на него широко раскрытыми глазами.
- Где сейчас Мартин? - спросила она мужа.
Мартин еще сильнее сжал ее плечи.
- Мама. - закричал он. - Я твой сын! Ты должна поверить мне. Я твой сын Мартин. - Он отпустил мать, полез в нагрудный карман за бумажником, вынул его и раскрыл, - Видишь? Видишь? Здесь все мои документы. Прочти их. Ну же, прочти их!
Он все совал ей бумажник, и мать в отчаянии испуга подняла руку и ударила его по щеке, со всей силой. Мартина словно поразил гром. Бумажник выскользнул из пальцев и упал на землю. Он стоял, качая головой, словно не в силах поверить, что ударившая его женщина не осознает той ужасной ошибки, которую только что совершила. Откуда-то издалека донеслась механическая музыка. Мартин обернулся и прислушался. Потом медленно сошел со ступенек, прошел мимо отца и вышел за ворота. Чуть постоял, вслушиваясь в механическую музыку. И вдруг побежал на доносящиеся звуки.
- Мартин, - кричал он на бегу. - Мартин! Мартин! Мартин, я хочу поговорить с тобой!
Парк был залит светом гирлянд уличных фонарей и надписей над киосками. Цепочка огоньков круг за кругом бежала над каруселью, и отсветы ложились на лицо Мартина, озирающегося в надежде отыскать одиннадцатилетнего мальчишку в ночи, заполненной детьми. И вдруг он увидел его. Он кружился на карусели.
Мартин бросился к ней, схватился за проплывающий мимо поручень и перебросил тело на кружащуюся платформу. Он спотыкаясь побежал по лабиринту скачущих лошадок, сквозь десятки маленьких личиков, качающихся вверх-вниз.
- Мартин, - крикнул он, ударившись плечом о деревянную лошадку, Мартин, пожалуйста, мне надо поговорить с тобой!
Мальчишка услыхал свое имя, оглянулся через плечо и увидел человека с растрепанными волосами и потным лицом, бегущего к нему. Он соскочил с лошадки, бросил коробку с кукурузными хлопьями и помчался прочь, уворачиваясь от поднимающихся и опускающихся лошадок.
- Мартин! - летел ему вслед голос Слоуна.
Он нагонял мальчика. Он был от него футах в десяти-пятнадцати, но тот продолжал бежать.
Всё случилось неожиданно. Мартин был от мальчика на расстоянии вытянутой руки. Он потянулся, чтобы схватить его. Мальчик оглянулся через плечо, оступившись поставил ногу за край платформы и полетел вперед головой в кружащееся многоцветное пространство. Его нога попала на выступающую металлическую часть механизма, и его потащило под карусель. Мальчик вскрикнул, и почти в тот же момент служитель (лицо - словно белая маска) дотянулся до рубильника и остановил карусель. Никто не заметил, а позже не вспомнил, что умирающую, диссонирующую механическую музыку прорезали два вскрика. Два. Один - одиннадцатилетнего мальчика, настигнутого кошмаром и потерявшего вслед за этим сознание. Другой - Мартина Слоуна, почувствовавшего мучительную боль, пронзившую правую ногу. Он схватился за нее, чуть не упав. Послышались крики женщин и детей, сбегавшихся к мальчику, зарывшемуся лицом, в пыль в нескольких футах от карусели. Люди окружили его. Служитель протолкался сквозь толпу и склонился над мальчиком. Он осторожно поднял его на руки, и тоненький голосок маленькой девочки прорезался сквозь людской гул.
- Посмотрите на его ногу. Посмотрите на его ногу.
Одиннадцатилетнего Мартина Слоуна на руках несли из парка.
Покалеченная нога кровоточила. Мартин пытался пробиться сквозь толпу, но мальчика уже унесли. Повисло молчание, потом послышался невнятный шум голосов. Люди начали расходиться по домам.
Киоски стали закрываться. Огни начали гаснуть. Мартин остался один. Он прислонился к ограде вокруг карусели и закрыл глаза.
- Я только хотел рассказать, - прошептал он, - я только хотел рассказать тебе, Мартин, что это самое удивительное время в твоей жизни. Не позволяй ничему уходить в прошлое без того, чтобы... без того, чтобы не насладиться этим. Больше не будет каруселей. Не будет леденцов. Не будет духовых оркестров. Я только хотел рассказать тебе, Мартин, что это было чудесное время. Сейчас! Здесь! И все. Это все, что я хотел сказать тебе, Мартин!
Он подошел к карусели и сел на край. Деревянные лошадки безжизненно глядели на него. Запертые киоски слепо глядели на него.
Летняя ночь висела над ним, и он был одинок. Он не мог сказать, сколько просидел так, пока не услышал шаги. Он поднял голову и увидел, что его отец идет к нему с той стороны карусели. Роберт Слоун остановился над ним, держа в руках бумажник. Бумажник Мартина.
- Я думаю, вы захотите узнать, - сказал он. - С мальчиком все в порядке. Возможно, он будет прихрамывать, сказал нам доктор, но опасности нет.
Мартин кивнул.
- Я благодарю Господа за это.
- Вы выронили это у дома, - сказал Роберт, протягивая бумажник. - Я заглянул внутрь.
