Корси встал и легким шагом подошел к окну. Остановился, став спиной к сенатору, словно пытаясь рассмотреть пустынную улицу сквозь плотные, не пропускающие света, шторы.
Для привыкших к пламени глаз Уэгонера он представлялся не более, чем тенью. Неожиданно сенатор подумал, возможно уже в двадцатый раз за последние полгода, что Корси, наверное, даже рад выбраться из всей этой каши, несмотря на прилепившийся к нему ярлык неблагонадежного. И затем, наверное, тоже в двадцатый раз, Уэгонеру вспомнились бесконечные проверочные слушания. Водопады фальшивых свидетельств и слухов. Потоки свидетелей без лиц и имен. Шумиха в прессе о том, что еще в колледже, Корси жил в одной комнате с человеком, в прошлом являвшимся членом радикальной группировки. Обвинения в сенатском комитете со стороны одного из конгрессменов, нанятых Мак-Хайнери. Снова слушания, бесконечная бомбардировка поношениями и ненавистью. Письма, начинавшиеся "Дорогой доктор Корсец, Вы - задница" и подписанные "Настоящий Американец".
- Должно быть не я первый говорю тебе подобные слова, - обернувшись, произнес физик. - Блисс, я тоже не думаю, что мы когда-нибудь доберемся до звезд. Хотя я куда менее консервативен, чем большинство ученых. Мы просто живем не столь долго, чтобы стать расой, путешествующей меж звезд. Смертный человек, ограниченный скоростями куда меньшими, чем скорость света, так же не приспособлен к межзвездным путешествиям, как мотылек к пересечению Атлантики. Конечно, мне жаль, но я действительно так считаю.
Уэгонер кивнул и решил пока кончить с этой темой. Вообще он ожидал услышать даже меньше, чем сообщил ему Корси.
- Но, - произнес Корси, забирая свой бокал со стола, - но нет ничего невозможного в том, чтобы усовершенствовать средства для МЕЖПЛАНЕТНЫХ перелетов. Я согласен с тобой, что они сейчас пребывают в глубоком застое. Я подозревал, что дела обстоят именно так. И твое появление здесь сегодня вечером подтвердило мою догадку.
- Так почему же это происходит? - спросил Уэгонер.
- Потому что научный метод более не действует.
- ЧТО! Прости меня, Сеппи, но это все равно что услышать от епископа будто христианство стало не жизнеспособным. Что ты хочешь этим сказать?
Корси грустно улыбнулся.
- Может быть я чересчур драматизирую. Но все действительно так. В существующих условиях научный метод является тупиком. ОН ЗАВИСИТ ОТ СВОБОДЫ ДОСТУПА К ИНФОРМАЦИИ. А мы намеренно покончили с ней. В моем бюро, когда оно еще являлось моим, мы редко знали, кто именно работал над данным проектом в какое-то определенное время. Мы редко знали, имеется ли еще кто-нибудь, дублирующий эту работу. И мы никогда не знали, не дублируется ли данная работа в каком-нибудь другом отделе. Все, в чем мы могли быть уверены, так только в том, что множество людей, работавших по сходной тематике, штамповали на своих результатах гриф "СЕКРЕТНО". Потому что такой путь считался наилегчайшим, способным не только предотвратить утечку информации к русским, но и держать вне всяких подозрений своих работников. На случай, если вдруг правительству придет в голову идея проверки. Как можно применить научный метод к проблеме, когда запрещено ознакомиться со всеми данными по ней?
А есть еще и когорта ученых, работающих сейчас только на правительство. Те несколько первоклассных ученых, работающих у нас, просто изведены режимом секретности. И постоянными подозрениями, сфокусированными на них именно потому, что они ЯВЛЯЮТСЯ доминирующими в своих областях. Отсюда, практически все что исходит от них, имеет якобы особую ценность. Поэтому у них уходят годы на решение того, что обычно представляет собой весьма заурядную проблему. Что же касается остальных... Наш персонал в бюро Стандартов практически почти полностью состоял из третьеразрядных ученых. Кое-кто из них действительно - весьма упорные и терпеливые люди. Но они были недостаточно храбры и еще в меньшей степени обладали воображением. Практически все свое время они проводили, механически следуя рецептам "поваренной книги" - рутине научного метода. И имели с каждым годом все более сомнительные шансы выдать что-то ценное.
- Все то, что ты сказал, можно отнести и к проводящимся сейчас исследованиям по проблеме космических полетов. Даже без изменений в знаках препинания, - подтвердил Уэгонер. - Но Сеппи, если научный метод всегда являлся разумным подходом, значит он и сейчас должен быть таковым. Он должен действовать для всех, даже для третьеразрядных исследователей. Так почему же он неожиданно стал плохим сейчас, спустя века неоспоримого успеха?
- Временной разрыв, - пробормотал Корси, - имеет первостепенное значение. Помни Блисс, что научный метод - НЕ закон природы. Его не существует в природе. Он есть только в наших головах. Вкратце - это образ мышления о разных вещах. Способ просеивания данных. И ему - рано или поздно - предстояло устареть. Так же как еще раньше устарели софизмы, парадигмы и силлогизмы. Научный метод отлично действует, когда имеются тысячи очевидных фактов, рассыпанных вокруг для обозрения, фактов столь же очевидных и измеряемых, как например, скорость падения камня. Или таких как порядок расположения цветов в радуге. НО ЧЕМ НЕУЛОВИМЕЕ СТАНОВЯТСЯ ФАКТЫ, ТЕМ БОЛЬШЕ ОНИ ОТСТУПАЮТ В ОБЛАСТЬ НЕВИДИМОГО, НЕОЩУТИМОГО, НЕВЗВЕШИВАЕМОГО, СВЕРХМИКРОСКОПИЧЕСКОГО. Они становятся абстракциями. И соответственно, дороже и длительнее делается исследование их научным методом.
И когда мы достигаем уровня, при котором ОДНО только исследование требует выделения миллионов долларов на ОДИН ЭКСПЕРИМЕНТ, такие эксперименты могут оплачиваться только правительством. А ПРАВИТЕЛЬСТВО НАИЛУЧШИМ ОБРАЗОМ МОЖЕТ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЛИШЬ ТРЕТЬЕРАЗРЯДНЫМИ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМИ, КОТОРЫЕ НЕ СПОСОБНЫ ОТОЙТИ ОТ ИНСТРУКЦИЙ "ПОВАРЕННОЙ КНИГИ" С ПОМОЩЬЮ ВНУТРЕННЕГО ОЗАРЕНИЯ, НЕОБХОДИМОГО ДЛЯ СОВЕРШЕНИЯ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ОТКРЫТИЙ. И как результат - то, что ты видишь: стерильность, застой, загнивание.
- Так что же остается? - воскликнул Уэгонер. - Что мы теперь будем делать? Я достаточно хорошо тебя знаю и подозреваю, что ты вовсе не собираешься отказываться от надежды.
- Нет, - ответил Корси, - я не сдался, но я совершенно не в состоянии изменить ситуацию, которую ты мне изложил. И кроме того - теперь я как бы не при чем. Что, наверное, и неплохо для меня. - Он задумался на секунду и затем неожиданно спросил: - Нет никакой надежды на то, что правительство полностью снимет завесу секретности?
- Никакой, - ответил Уэгонер. - Даже на частичное послабление. Во всяком случае, не сейчас.
Корси сел и подался вперед, опустив локти на узловатые колени и уставившись на угасающие угли. - Тогда у меня есть два небольших совета, Блисс. На самом деле, они - две стороны одной медали. Прежде всего, многомиллиардодолларового подхода - типа Манхэттенского проекта. Мы жизненно нуждаемся не в более точном - на одну десятую - измерении электронного резонанса, сколь в новых путях, новых категориях знаний. Колоссальные исследовательские проекты - покойники. Сейчас необходима чистая работа мозгами.
