– Ты же знаешь, – сказала Лотта, – что этого больше с тобой не случится. С этим навсегда покончено.
– Но я это помню, – возразил Себастьян. – Этот опыт так и остался частью меня. Он всегда у меня здесь. – И безжалостно стукнул себя по лбу.
«И это то, о чем я думаю, – сказал он себе, – когда мне действительно очень страшно; оно сразу же выплывает и встает перед глазами. Мой личный симптом ужаса».
– Я пойду и все устрою, – сказала Лотта, прочитав, очевидно, его мысли. – Насчет нашей иммиграции на Марс. Ты иди в спальню, ложись и отдохни, а я буду названивать.
– Ты же всегда ненавидела звонить по видеофону, – сказал Себастьян. – Ты его прямо боишься.
– Для такого случая как-нибудь позвоню.
Положив Себастьяну руки на плечи, она подтолкнула его в спальню.
А в этом мире негде отдохнуть, потому что все в нем безостановочно убегает: как угнаться за этим плотскому чувству?
Блаженный Августин. «Исповедь»
Себастьяну Гермесу снилась могила; он снова лежал в гробу из пластмассы, в Тесном Месте в кромешном мраке. Он снова и снова кричал: «Меня звать Себастьян Гермес, и я хочу отсюда выйти! Есть тут кто-нибудь, кто меня слышит?» И, во сне, прислушался. И откуда-то очень издалека второй раз в жизни услышал тяжелые шаги. «Выпустите меня наружу!» – кричал он срывающимся голосом, кричал снова и снова, и все звуки уходили в тот же самый пластик. Он бился, как попавшее в ловушку насекомое. Безнадежно. Теперь кто-то начал копать, он слышал скрежет лопаты. «Дайте мне воздуха!» – попытался он крикнуть, но воздуха не было, и он задыхался. «Поспешите!» – крикнул он, но воздуха не было, и крик получился беззвучный. Он лежал, придавленный сокрушительным вакуумом, давление нарастало, пока его ребра не стали беззвучно лопаться. Он чувствовал и это тоже, как его ребра ломаются, одно за другим.
– Если вы меня выпустите, – пытался он сказать, хотел сказать, – я вернусь в Библиотеку и найду Анарха. Договорились?
Он снова прислушался. Копать продолжали: тупые ритмичные удары и скрежет.
– Честное слово, – сказал он. – Договорились?
Лезвие лопаты проскребло по крышке гроба.
«Ведь так оно и было, – думал он. – Я мог его вывести, но предпочел вместо этого искать свою жену. Эти ведь меня не остановили, я остановился сам. Но снова такого не будет, я обещаю». Он прислушался. Теперь работали отверткой, снимали крышку гроба, последнюю преграду между ним и воздухом. «В следующий раз все будет по-другому, – обещал он. – Договорились?»
Крышка со скрипом отъехала в сторону. По глазам ударил свет. Он посмотрел вверх и увидел лицо человека, глядевшего прямо на него.
Темное, иссохшее старое лицо. Лицо Анарха.
– Я услышал, как вы кричите, – сказал Анарх. – Поэтому бросил, чем уж я там занимался, и поспешил вам на помощь. Что я могу для вас сделать? Вы хотите знать, какой сейчас год? Четвертый до Рождества Христова.
– Почему? – тупо спросил Себастьян. – Что это значит?
Он чувствовал, что это значит что-то огромное; в нем просыпалось благоговение.
– Вы спаситель человечества, – сказал Анарх, – искупите его грехи. Вы самая значительная личность, когда-либо явившаяся на свет.
– А что я должен сделать, – спросил Себастьян, – чтобы спасти человечество?
– Вы должны снова умереть, – ответил Анарх, но дальше сон задрожал и поплыл, и Себастьян начал просыпаться; он снова ощущал себя в своей квартире, в кровати, рядом с Лоттой. Он чувствовал, что видел сейчас сон, но сон от него исчез, оставив странный осадок.
«Ничего себе ответик», – подумал он, переворачиваясь на бок, а затем сел, откинул покрывало и неуверенно встал, все еще погруженный в мысли. Стараясь припомнить сон как можно отчетливее.
«Я должен – что? Что там хотел сказать мне Анарх? Умереть?» Сон не говорил ему ровно ничего, только то, что он чувствовал себя связанным и бессильным, что ощущал вину, бескрайнюю вину за то, что оставил Анарха в Библиотеке, – все это он знал и так. «Разберешь тут что-нибудь», – подумал он мрачно.
Он вышел, пошатываясь, на кухню – и там вокруг стола сидели трое мужчин, затянутых в черные шелковистые трико. Три Сына Могущества. У всех троих был усталый раздраженный вид. На столе перед ними лежала пачка мятых рукописных листов.
– Это тот самый человек, – сказал один из них, очевидно – главный, указывая на Себастьяна, – который оставил Анарха в Библиотеке. В то время как мог его вывести.
Все трое Сынов Могущества глядели на Себастьяна устало и враждебно.
– Сегодня мы выступим против Библиотеки, – объяснил Себастьяну главный Сын. – Ничего особо тонкого: просто подтащим пушку и будем садить ядерными снарядами, пока чертово здание не разлетится на куски. Анарха мы, может, и не получим, но уж с ними расплатимся.
В его голосе мешались гнев и презрение.
– Вы совсем не надеетесь проникнуть внутрь и вывести его с собой? – спросил Себастьян.
Его поражала примитивная грубость их планов. Полный нигилизм. Не спасти Анарха, а просто разрушить Библиотеку; они совершенно забыли про главное.
– Шанс, конечно же, есть, хоть и крошечный, – признал главный Сын. – Потому-то мы и зашли по пути с тобою поговорить – нам нужно знать, в каком точно месте нашел ты Анарха и как его охраняют… сколько человек, какое оружие. Конечно, когда мы подойдем, все это изменится – а возможно, и уже изменилось, – но лучше что-нибудь, чем ничего.
Он смотрел на Себастьяна и ждал.
На пороге появилась заспанная Лотта.
– Они пришли нас убить? – спросила она, беря его под руку.
– Видимо, нет, – сказал Себастьян и похлопал Лотту по руке, стараясь ее успокоить. – Все, что я помню, – ответил он Сыну, – это охранники с оружием. Я не помню, в каком он был кабинете, кроме того, что это на предпоследнем этаже. Самый обычный кабинет, такой же, как остальные; скорее всего, его выбрали случайно.
– А во сне вам потом Анарх не являлся? – Неожиданный вопрос привел Себастьяна в полное замешательство. – А то, говорят, в предыдущей жизни Анарх иногда общался со своими сторонниками, являясь им во сне.
– Да, – осторожно признался Себастьян. – Я видел его во сне, и он мне что-то сказал насчет меня самого. Что я должен что-то сделать. Что год сейчас четвертый до Рождества Христова и что я спасу человечество. Тем, что я это сделаю.
– Не слишком понятно, – прокомментировал главный Сын.
– Но в каком-то смысле верно, – вступил другой. – Выведи он тогда Анарха, он бы и вправду стал спасителем человечества. Вот этого Анарх от него и хотел, тут можно понять безо всяких снов.
Нахмурившись, он что-то черкнул на бумажке.
