Я потянул надломанную деревянную ручку звонка. Раздался долгий дребезжащий звук.
Дверь раскрылась. В проеме стоял Эдуард Кузьмич Климов, шофер московского таксомоторного парка, плотный, крепко сбитый человек лет сорока пяти; сандалии на босу ногу, замшевая куртка с длинной "молнией".
- По объявлению пришли? Дом-сад покупать? Иль яблочки нужны?
- Поговорить по совсем иному делу.
- Что ж, раз пришли - так заходите.
Через полутемную прихожую мы вошли в комнату. Она была вся уставлена ящиками с яблоками. В шкафу за стеклом были видны старые медицинские книги и старенький деревянный стетоскоп. На столе - старинный чернильный прибор.
Запах антоновских яблок смешивался здесь с острым запахом мышиного и куриного помета. И едва я сел на одинокий стул, а хозяин - на порванный кожаный диван, как в комнату спокойно вошли цыплята. Они вошли сюда с присущей им серьезностью и стали разбегаться по углам.
- Вот в Москву вместе с яблоками повезу, - пояснил хозяин и принялся их выгонять.
Я ждал.
"Почему вдруг стало скучно на душе?" - спрашивал я себя. И не находил ответа. Может, все дело в застоявшемся запахе, в этой непроветренной комнате? Может, скука пришла вместе с этими цыплятами, которых повезут в Москву на заклание?
Хозяин вернулся. Я рассказал ему, зачем я пришел.
- Не позволю! - крикнул Эдуард Кузьмич. - Что с того, что дед наш дружил с каким-то шалым французом! И сам ошалел, с ума сошел. Да! И ребята по улицам за ним гонялись, кричали: "Доктор-обойщик!" Но зачем же наш семейный позор в кино выводить? Не позволю!
И с этими словами он резко потянул снизу вверх "молнию"-змейку на своей светло-коричневой щегольской куртке. Как бы зашил себя наглухо. Минутное молчание. А затем он снова повторил, но повторил спокойно, тихо и раздельно, по слогам:
- Не поз-во-ля-ю...
И осторожно, медленно потянул змейку на куртке сверху вниз. Словно расшил себя - открыл для дальнейшего отпора.
И тщетно просил я Эдуарда Кузьмича рассказать о семейном предании Климовых - о флейте француза.
- Такой фильм про вашего деда, доктора Климова, снимет черноту этого прозвища, - доказывал я. - Фильм раскроет суть его поведения...
- Оставьте, гражданин, баюкать своими байками! - отмахивался от моих слов Эдуард Кузьмич.
- Но я поверну сюжет про вашего деда!
- Эх вы, а еще москвич!.. "Поверну, поверну"! Как ни поворачивай, а позор останется. Я думал, вы пришли дом с садом покупать, а он то да се... рассказ... сценарий... флейта француза... Да, мой дед доктор Климов с ума сошел. И бабка моя с детьми сбежала от него, как он с французом стал возиться. Из-за этого прозйища мои тетки замуж не вышли - вековушками остались. Никто с обойщиковыми породниться не захотел. Как прилипло это прозвище к нашему роду, так и не отлипнет. Тут, в Славске, считают, что и я псих по наследству, И дом этот тоже обзывают обойщиковым. Потому его здешние жители и не покупают. А вы еще: фильм... экран... А коль начнете это дело, напишу куда надо!
- Но, Эдуард Кузьмич, поймите!..
- Все понял! И знайте: потащу в суд всякого, кто слово пикнет про наш семейный позор!
Таксист мрачно вздернул "молнию"-змейку на половину куртки. Я молчал.
- Вот вы сами сказали, - заговорил он поспокойнее, - в парикмахерской, мол, вам доложили, что деду моему припаяли прозвище Обойщик. Вы думаете как, зря, что ль, народ прозвища дает? Пройдите за мной.
Таксист прошел через одну, другую комнатку и остановился в третьей:
- Видите?
Я смотрел на стены комнаток с болью в душе, с горестным удивлением: чуть ли не на каждой стене - разного рисунка обои... Куски обоев, на которых дети играют в песочек, наезжали на рисунки обоев с тюльпанами и розами. А рядом с этими флористическими узорами лепились обрывки разного цвета в крапинку, в полоску, с золотыми завитушками. На угол одной стены были наклеены газеты, которые, наверное, ждали, скоро ли к ним пристанут обои. Ждали и не дождались.
- Ну как, зря, что ли, деда прозвали Обойщиком? Рехнулся доктор, с ума сошел и стал клеить и переклеивать стены. Родители мои сомневались: может, дед под обои клад какой засунул и потому все клеит? Мать и отец все стены обшарили, обстучали. Какие-то пустые норки находили. Зачем он их делал? Так ничего и не нашли. С тем и уехали. Дом много лет пустой стоял.
И, уходя из комнаты, Эдуард Кузьмич согнутым пальцем сердито стукнул раз-другой по стенке:
- Только всего и осталась одна французова флейта от всей этой кутерьмы. Дед ее берег, будто икону.
Следуя за таксистом, я тоже стукнул согнутым пальцем по стене, и...
...И вдруг вспомнился мне стук дятла в сквозистом осеннем лесу. Рассветное прозрачное холодное небо. Предутренняя тишина. И только стук дятла - гулкий, настойчивый. Дятел стукнет и прислушивается - как ответит ему дерево. Вот он застучал много раз подряд, и звук подсказал ему: здесь короеды! Они уничтожили древесину и превратили ее в труху. Под корой - пустотки, твоя пища, дятел. Долби, стучи, питайся...
- Что вы остановились? - насторожился Эдуард Кузьмич.
Я не ответил. Думал о своем.
Когда я стукнул по стенке, она ответила мне таким же звуком, как сосна - дятлу: долби... стучи... Здесь несомненно кроется какая-то тайна. А может быть, эта тайна связана с Рамо, который называл себя Лореном? И не протянется ли от него нить к Веригину? Нет! Нельзя уезжать из этого дома.
Таксист вопросительно смотрел на меня.
- Я раздумываю, - медленно начал я, - не поселиться ли мне в Славске. Как-никак, а надо писать сценарий. И лучше не в Москве, а здесь - спокойно... Решено! Я поселюсь в вашем доме.
- Меньше чем на год не сдам.
- Согласен.
- Оформить надо соглашение и деньги внести.
- Хорошо.
- Когда переедете?
- У меня в Москве есть кое-какие дела. Ключи от квартиры надо передать родным... И еще привезти сюда кота: я не могу надолго оставлять его у других людей. Через неделю приеду.
- Ну, вам виднее.
- Что ж, Эдуард Кузьмич, прощайте. Извините за беспокойство. Значит, в фильме вашего деда доктора Климова не буду касаться. А вот на память об этой... нашей встрече уступите мне флейту.
- Как - уступить?
- Продайте.
- Что ж, это можно, - согласился Эдуард Кузьмич. - Что ж, флейту продам. Но раз на память инструмент покупаете, так очень не торгуйтесь, не скупитесь на цену. Сейчас принесу.
И таксист ушел.
Я остался в бывшей приемной доктора Климова. Как хотелось мне сразу ж начать стучать по всем стенкам этого дома! Сомнений нет: в этом забытом, запущенном доме доктор, по прозвищу Обойщик, который дружил с Рамо Лореном, спрятал... А что спрятал? И где?
В комнате по-прежнему остро пахло мышиным пометом и антоновскими яблоками. Ящики с яблоками совсем загромоздили всю комнату. Вот-вот надвинутся и вытеснят меня с табуретки прочь из дома на ветхое крыльцо... И глубокая жалость к странному доктору охватила меня.
