— Сбрасывай оставшийся балласт, — велел Буше. — И все, что только можно. Газ вытекает, видимо, где-то порвалась обшивка.
На дне лежали только два мешка с песком. Один за другим Николай сбросил их за борт. В слабом сиянии заходящей луны он увидел, как Буше перекатывает за борт какие-то круглые предметы — бомбы, сообразил он. Он посмотрел на дно гондолы и в двух шагах от себя заметил еще один мешок, он был больше предыдущих. Только потянувшись к нему, он догадался, что это труп Карла, отброшенный сюда в момент взрыва. Он встал на колени, вцепился в кожаную куртку пилота и с трудом вытолкал тяжелое тело на край гондолы. Что-то грубо ударило его по плечу, он поморщился от боли, но продолжал свое дело. Труп вдруг перекатился через борт. На секунду он увидел то, что ударило его, — автомат Карла. Рука метнулась вперед, но было поздно. Оружие вместе с хозяином поглотила бездна. Николай встал, посмотрел через борт и, естественно, не увидел ничего, только далеко позади на мрачных склонах вспыхивали и гасли взрывающиеся бомбы.
Раньше надо было подумать об автомате. Оружие может понадобиться после приземления. Он все еще не собирался отказываться от своего плана, хотя теперь, когда прошел первый всплеск эмоций, сильно сомневался, что может хладнокровно расстрелять безоружного человека. Никогда в жизни он этого не делал.
Оставался пулемет. Он осторожно постучал по нему носком ботинка, и в это время Ален Буше подошел с кормы.
— Отойди. Я беру управление. Надо добраться до равнины, посадка в лесу — верная смерть.
Отодвигая пулемет ногой в сторонку, Николай прижался к стене гондолы, чтобы уступить ему дорогу. Буше прошел вперед, склонился над пультом, схватившись за рычаги управления хвостовыми стабилизаторами. Вцепившись в край гондолы, молодой человек смотрел, как внизу пролетают леса и хребты. Они теряли высоту, для того чтобы это понять, приборы были не нужны. Ветер относил их в сторону озера. Там, на берегу, возможно, удастся найти место для посадки, но все зависит от скорости и величины пробоины, через которую вытекает газ.
— Водяной бак! — подал голос полицейский. — Найди кран и открой его!
Николай побежал назад. Который из двух баков водяной? Ударил правый, под кулаком раздался глухой звук. Пусто. Значит, левый. Он ощупал цилиндрическую металлическую поверхность, нашел какие-то трубки; нет, это не то. Где этот кран? Спереди? Снизу? Да, может быть, снизу. Он скользнул ладонью под бак, и заветный кран действительно оказался там. Отвинтил его, и из бака с бульканьем полилась холодная струя.
— Попробуй оторвать баки, — распорядился Буше. — Если не сбавить вес, разобьемся.
Николай тихонько выругался. Как это сделать в темноте, быстро и без инструментов? Он опять ощупал спиртовой бак. Четыре металлические скобы — две прикреплены к двигателю и две — к краю гондолы. Оловянная трубка подачи топлива поддалась легко. Дернув несколько раз, он отодрал ее, и в воздухе разнесся острый запах спирта. Так, теперь боковые опоры. Он схватился за одну из них и потянул изо всех сил. Железо согнулось, плетеный край корзины сухо затрещал и вдруг раскрошился. Николай ударился спиной о двигатель, перевел дух и потянулся к следующей скобе.
— Быстрей! — поторопил его Буше. — Падаем!
Они летели низко над голым плато. Напротив, казалось, совсем рядом, черной стеной поднимались деревья. Не успеем, подумал Николай, выворачивая вторую опору. Бак провис, качаясь на боковых железках, но с ними было гораздо сложнее. Болты держали крепко. Скоба гнулась, раня ему руки. Сколько остается времени до падения? Секунды? Края одной опоры наконец оторвались от обшивки парового двигателя. Николай отлетел назад, качнулся, но удержал равновесие. Бак криво висел перед ним. Из последних сил он собрал весь запас энергии и, направив ее на ненавистное железо, сам не понимая как, перекинул эту немыслимую тяжесть через голову. Потом рухнул на колени и увидел на фоне звезд черные кроны деревьев впереди по курсу, всего в нескольких метрах от носа дирижабля. Сцепив зубы, он приготовился к удару, но чудесным образом деревья пронеслись под гондолой и ушли назад. Плато кончилось, внизу показался крутой склон, спускающийся к озеру.
Николай опустился на дно. Ему было все равно, что с ним будет, ему хотелось лишь покоя и хотя бы незначительной передышки. По ладоням текла кровь. Фантастическая тишина вокруг успокаивала, навевала сон своим ласковым убаюкиванием…
Прошло бесконечно много времени, может быть, две или три минуты, когда его разбудил резкий голос полицейского:
— Не спи! Вставай и готовься к веселью!
Вставать не хотелось. Было так приятно лежать, ни о чем не думая. «Плевать, — сказал он про себя. — Нет сил. Пошел к черту этот Буше, сколько можно отравлять мне жизнь?»
И обнаружил с удивлением, что, несмотря на нежелание, начал подниматься. Они летели вдоль берега озера, но лесная чаща простиралась до самой воды. Садиться было некуда. Они были уже совсем низко, оставалась всего минута или две.
— Готовься к прыжку! — крикнул с носа полицейский.
Николай изумленно потряс головой. Прыгать? Куда, в лес, что ли? Это чистое безумие, самоубийство. Плетеные стены корзины смогут хотя бы отчасти смягчить удар.
Неожиданно деревья впереди пропали. Дирижабль затрясся от удара о последние кроны и полетел в считаных метрах над поверхностью маленького заливчика. Стремительно приближался противоположный берег. Буше ловким движением встал на край, держа в одной руке тросточку, а другой пытаясь уцепиться за какой-то трос.
— Прыгай! — крикнул он и бросился во мрак.
Николай последовал за ним инстинктивно, не раздумывая. Через секунду он летел в воду, а дирижабль несся над ним гигантской тенью смертельно раненного чудовища. Его тело потряс тупой, мощный удар, раздался плеск воды, и со всех сторон тело обдало холодом. Он почувствовал под ногами мягкое сопротивление илистого дна, потом опора стала более надежной, и он понял, что ушел по грудь в воду залива. Где-то в темноте оглушительно трещало крошащееся дерево, рвалась прорезиненная ткань. Потом шум затих, лишь сзади слышался плеск плывущего полицейского.
Помогая себе руками, Николай медленно стал продвигаться вперед. Постепенно становилось все мельче, вот вода дошла до пояса, до колен, до лодыжек… Ему казалось, что за пару минут он стал вдвое тяжелее. Ботинки выпростались из ила с противным чавкающим звуком. Холодный ветер задувал в каждую щелочку на его мокрой липкой одежде. Наконец он выбрался на берег и устало сел на траву. Даже дрожать не было сил, а тепло тела быстро улетучивалось в ночной холод.
