Кратов потянулся и выключил видеал.
— Но он хотел рассказать что-то еще! — запротестовал Торрент.
— Он и рассказал.
— Но мы хотели бы это услышать!
— Там… личное. Вряд ли это может представлять для вас какой-то интерес.
Торрент зашипел, как рассерженный кот, но промолчал.
— Бедный Стасик, — проронила Рашида. — Почему он не поговорил со мной, когда я была рядом? Почему он держал это в себе?
— Я не знаю, — откликнулся Кратов. — Мы этого никогда не поймем. Мы— то не побывали по ту сторону. Можно сказать, на том свете… Я только знаю, что на самом деле его сдерживало то, что он увидел, вернувшись на «гиппогриф».
— Я и говорю: мы должны это услышать! — вскинулся Торрент.
— Для Стаса это было потрясением, — продолжал Кратов, словно не слыша. — Что вы хотите от двадцатилетнего сопляка?.. Добавлю, что потрясений было несколько. Никакая психика не выдержит.
— Даже твоя? — усмехнулась Рашида.
— Даже моя. Я тоже был двадцатилетним сопляком… Но мне повезло. Я избежал слишком тяжких испытаний. Наверное, кому-то должно было перепасть меньше всех, чтобы он когда-нибудь во всем разобрался.
— Можно подумать, что вы разобрались, — саркастически фыркнул Торрент.
— Я не Шерлок Холмс. Я простой ксенолог в затяжном отпуске, у которого дымятся мозги от перегрева. Меня не понимают дети и женщины. Меня недавно укусила ядовитая банановая змея… И все же, мне кажется, я очень близко подошел к разгадке.
— Дьявол, — произнес Торрент в некоторой растерянности. — Тогда зачем здесь я? Это же я, по своему внутригрупповому статусу в этой безумной компании, универсальный решатель проблем и профессиональный отгадчик кроссвордов… То есть, разумеется, мне нужно быть здесь, мне хочется быть здесь, но вы-то всегда стремились от меня отделаться, а теперь вдруг снизошли и позволили участвовать в этом узком, почти семейном совете…
— А уж я и вовсе лишний, — подал голос из своего угла необычайно смирный Мануэль Спирин. Вне своей экологической ниши в Тауматеке он ощущал себя немного потерянным.
— И этого я тоже не знаю, — честно признался Кратов. — Вообще-то я хотел бы пригласить сюда еще пару-тройку людей, но под рукой оказались только вы. А вдруг кто-нибудь из вас да и подаст дельную мысль? Три головы все же лучше одной…
— Спасибо, — вставила Рашида. — Это мою голову ты не принимаешь в расчет?
— Скорее, свою, — улыбнулся Кратов.
— Где сейчас Ертаулов? — осведомился Торрент.
— В клинике «Зеленый Луч», что на Суматре. Под присмотром доктора Дананджайя.
— А, знаю! — обрадовался Торрент. — Это очень хороший ментолог, очень хороший! Он уже поставил диагноз?
— Угу, — кивнул Кратов. — Выплеснул на нас целую охапку заумных терминов. Похоже, половину из них он употребил только— из-за их впечатляющего звучания…
— Вы с ним чем-то схожи, Уго, — сказала Рашида.
— Надо думать, это комплимент? — вскинул бровки Торрент.
— Я запомнил только некоторые, — сказал Кратов. — Например, «серое затмение».
— И это я знаю! — снова возликовал Торрент.
— И я, — печально отозвался Спирин.
— Ошеломляюще, — сказала Рашида. — Все, кроме меня!
— И ты знаешь, — успокоил ее Кратов. — Просто не подозреваешь об этом.
— «Серое затмение» — это такой редкий психопатологический синдром, связанный с длительным пребыванием в экзометрии, — объяснил Спирин, слегка оживившись. — Катастрофическое снижение психического тонуса, подавленное состояние, разнообразные фобии, навязчивые идеи, галлюцинации… В общем, тридцать три удовольствия. Обычно после возвращения в субсвет и реабилитации под ярким солнышком на берегу теплого моря синдром быстро и бесследно исчезает.
— За исключением того, — добавил Кратов, — что переболевший «серым затмением» навеки обречен на подсознательный страх перед экзометральными переходами.
— Ты хочешь сказать, что на борту «гиппогрифа» я пережила нечто подобное? — спросила Рашида.
— Не «нечто подобное», — Кратов поднял указательный палец, — а в точности это самое. Но ты излечилась. И пускай в экзометрию тебя отнюдь не тянет, но в остальном ты — в хорошей форме.
— Негодяй! — любовно сказала Рашида.
— Что же касается Стаса, то его «серое затмение» перешло в тяжелую, хроническую форму. Доктор Дананджайя назвал ее «черным занавесом».
— О! — Торрент от удовольствия подпрыгнул в своем кресле. — О-бо-жа-ю!
— И это прямое следствие пребывания в открытой экзометрии. Кроме того, — Кратов многозначительно посмотрел на Спирина, — набор и без того несладких синдромов у Стаса отягощен громадной информационной перегрузкой мозга.
— А причем здесь… Ага! — Теперь настала очередь, встрепенуться Спирину. — Вы полагаете, что Ертаулову выпала участь погибшего суперкарго с «Азмасфоха»?
— Разница в том, что Стас выжил.
— Тогда давайте договорим об ЭМ-зверях то, что не закончили в Тауматеке, — воодушевился Спирин. — Как следует из продемонстрированной записи, Ертаулов пребывает в убеждении, что он видел ЭМ-зверя в натуральную величину и в естественной, так сказать, среде обитания.
— И, судя по его словам, никакие это не звери.
— Но ведь тогда мы имеем уникальную возможность получить их изображение! Нужно провести глубокую ментографию его мозга…
— Если Стас согласится, — заметила Рашида.
— Отчего бы ему не согласиться? — пожал плечами Спирин. — Это не болезненно и абсолютно безопасно. Вы бы не согласились? Лично я бы с милой душой…
— Горячо, Мануэль Габриэлевич, — сказал Кратов. — Мозг Стаса и вправду нуждается в доброй ментографии. Да только впечатанный в зрительную память Стаса образ ЭМ-зверя меня интересует — не скажу, что мало, — но в самую последнюю очередь.
— Кто «Мануэль Габриэлевич», — проворчал в сторону Торрент, — а кто и «дерьмо собачье»…
— Обидели маленького, — безжалостно сказала Рашида.
— Что же, позвольте полюбопытствовать, для вас обладает высшим приоритетом? — осведомился Спирин.
— Начну с того, что доктор Дананджайя полагает все, что поведал Стас, лишь болезненными видениями, — сказал Кратов. — Следствием прямого и малоизученного воздействия экзометрии на человеческие мозг и органы чувств. Пасся ли вокруг «гиппогрифа» реальный ЭМ-зверь или только привиделся Стасу — мы не ведаем. В конце концов, рассудок Стаса мог лишь облечь плотью картинку, что показал всем нам бортовой когитр. Кстати, перед самым выходом в экзометрию. А ведаем мы лишь то, что корабль был поврежден. Не то случайно, не то умышленно…
