– Угу, – кивнула честолюбивая гордячка и спецагентка. – Хочу. Отправь меня туда.
Морл покачал головой.
– Не сейчас. Когда-нибудь.
– Когда? – настаивала Фейри.
– Ты подскажешь мне, когда придет время. Рано или поздно оно обязательно придет. И скорее рано, чем поздно… Сейчас можешь идти. Сегодня ты мне больше не нужна.
Сказав это, Морл снова отстранился от внешних звуков и движений, оцепенев телом и раскрыв ворота далекой памяти. Он не слышал, как возилась со своей одеждой девушка, как на дрожащих ногах шла к дверям и как пыхтел над ней в коридоре толстяк, поднимая ее, когда она упала, обессиленная им, Морлом. Он забрал у нее совсем мало. Какое-то время она еще сможет немного подкармливать его собой. Но, конечно, как он и думал, девушка проигрывала сравнение с электронным пианино. Живое так быстро истощается…
Меж тем память снова дарила возвращение в абсолютную реальность, куда он тщетно стремился все эти годы. Он побывал там единожды, в то самое время, когда рождался его сын, а вокруг стояли «опекуны» и в воздухе висели чужие, непонятные слова нечеловеческого языка. Его сын должен был пойти за ним в абсолютную реальность и, в отличие от него, остаться там навсегда. Морл не отдал его, обменяв на дюжину никчемных «опекунских» жизней.
Он хотел вернуться туда и остаться насовсем. Но отзвуки той реальности, жившие в нем, говорили, что он должен быть в мире людей, пока тот еще существует.
2077 г. Окрестности Города
Тот день запомнился Морлу как бесконечный путь в сухой пустыне, сыплющей в лицо колючим песком, царапающей горло и легкие раскаленным пламенем воздуха, погребающей неосторожных, потерявших дорогу под волнами барханов, которые лениво перебираются с места на место. Каждая песчинка доставляла ему страдания тем, что впечатывалась в сознание и в память слишком глубоко, слишком безжалостно. Собственно, память о том дне и состояла сплошь из этих злых, жестких песчинок. Песчинки складывались в нескончаемую цепочку, уходившую за край Земли, в небытие, и снова возвращавшуюся в дом, окруженный лесом, отныне ставший собственностью Морла и центром мира.
Весь мир стал его собственностью после той ночи.
Камил теперь не отходил от него ни на шаг. Спал в соседней комнате, еду готовил сам – такое хобби, объяснил, – на тревоживших покой Морла «опекунов» едва не шипел. Злата же нового слугу возненавидела. Морл попросил его не пускать девушку к нему, но присматривать на ней, чтобы чего не натворила с собой или с ребенком. Камил был дотошен и умудрялся находиться в двух местах сразу: рядом с хозяином и – тенью – возле нерадивой будущей мамаши. Был одновременно ее цербером, поясом верности и неумолимой материализацией «сухого закона». Несколько раз он вытаскивал ее из чужой постели. Бывал за то покусан и обложен искусной руганью. Много раз обнаруживал ее в компании бутылки крепкого и беспощадно разлучал с каждой новой такой подружкой. Бывал бит слабыми кулачками, исцарапан и залечивал моральные травмы содержимым отнятых бутылок. Однажды вынул ее из бассейна с ножиком в руке – собиралась перерезать вены. Был за то обмочен обильными слезами, затем послан далеко и надолго. В общем работы хватало.
Морл перестал совершать прогулки и дни напролет просиживал в кресле. Сквозь стены и перекрытия этажей он чувствовал оживление «опекунов». Они суетились по-муравьиному, и в последние несколько суток перед тем днем как будто совсем забыли о нем. Но он знал, что они ничего не забыли. Просто, как и он, они предчувствовали завершение их дела. Вернее, может быть, они думали, что это станет началом. Морл презирал их за эту ошибку.
Камилу он сказал:
– Когда они придут за мной, ты тоже пойдешь. Я хочу, чтобы ты был рядом. Плевать, какие рожи они состроят и что будут блеять. Они – мусор передо мной, запомни.
– Почему бы вам не избавиться от них, хозяин?
– Время еще не пришло. Пусть доделывают свое дело.
– Какое дело, хозяин?
– Этого тебе лучше не знать. А в общем… сам увидишь. Надеюсь, ты не упадешь в обморок от страха.
Камил пообещал не упасть.
А если все-таки и потерял сознание, то лишь на несколько минут.
В тот день он сообщил слепому, что не может отыскать девушку. Морл едва ли обратил на это внимание. Он был смертельно бледен и в испарине. Пальцы с длинными нестрижеными ногтями скребли подлокотники кресла. Камил спросил о причине. Ответа не получил. Ушел готовить ужин.
После этого заявились два «опекуна», справились о здоровье, бестолково потоптались в комнате и скоро исчезли. Морл слышал, как за стенкой они завели с Камилом занимательный разговор об экзотических приправах, повышающих потенцию, усиливающих остроту восприятия, вызывающих экстрасенсорные способности и пробуждающих магическую силу у тех, кто ею наделен. Такие разговоры, как уже убедился Морл, тоже были хобби его слуги. Но «опекуны» ничего не делают просто так. В этом он также имел возможность убедиться. И если они решили воспользоваться слабостью слуги, значит, им что-то от него нужно. Или же отвлекают внимание, заговаривая зубы. Надо бы предупредить его…
– Хозяин, – с порога заговорил Камил, – я принес вам ужин. Овощная смесь, голубой сыр, мятный чай, как вы любите.
– Поставь. Что им было нужно?
– Этим-то? – Небрежное хмыканье. – Попросили кое-какую травку. У меня хорошая коллекция приправ.
– А откуда они об этом узнали?
– Я немного поучил здешнего повара-дилетанта. Ну, как запекать томаты, сколько перца и сахара в грибной соус класть, чем запах блюда усилить, все такое. Неуч необыкновенный! Обещал ему научить искусству приправы. От него, наверно, и узнали. Я что-то сделал не так, хозяин?
– Будь осторожен. Я не хочу, чтобы тебя убрали.
– Вы хотите сказать…
– Подай мне тарелку.
Морл принялся поглощать ужин. Камил больше не спрашивал – размышлял. А может, замышлял.
После еды Морлу удалось немного поспать. Когда проснулся, ощутил непонятное неудобство в голове. Мысли разъезжались, как ноги в слякотной грязи, между висками словно поставили распорку, расширяющуюся и давящую. Мягкое содержимое черепной коробки кружилось на карусели и кувыркалось. Морл попытался встать, но его бросило назад, едва он поднялся.
И сразу же распахнулись двери, в комнату набилось десятка два человек, и все принялись галдеть в один голос. Морл с трудом сосредоточился на словах.
– Хозяин, – говорили все двадцать обеспокоенным голосом Камила, – они пришли за вами. Говорят, что вы должны пойти с ними.
– Я… знаю. – Неповоротливый язык едва пропихивал слова наружу. – Помоги… встать.
– Что с вами, хозяин? – Камил подставил ему свое плечо.
