Какое-то мгновение мне хочется просто отшвырнуть ее, как звереныша - тем более, что на пальцах, которые вцепились в мой подол, весьма внушительные коготки. Но она такая маленькая и слабая, так трогательно глядит на меня, что мне становится жалко ее.
"Маленький, если бы я могла! Лучше не проси, ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты же не попросишь, чтобы я отрезала и отдала тебе руку? А он ведь не рука, он часть души моей, я люблю его больше жизни, больше счастья... Он - мой возлюбленный..."
"Светлая госпожа," - теперь голос его звучит холодно, почти презрительно, - "я никогда не был ни вашим, ни чьим-либо еще - я сам по себе, и только сам выбираю свою судьбу."
Он резко поднимается на ноги, цепи его звякают.
"Или это традиция всех хозяек Башни Теней - изменять Арану с менестрелями?"
"За что, о боги?!" - только и могу выговорить я. А он берет лютню и уходит в один из темных коридоров. Со сдавленным криком я кидаюсь за ним, но девочка с разрисованным лицом все цепляется за мою одежду, не давая мне бежать. Я отталкиваю ее и мчусь непонятно куда, не веря, что догоню, и зову отчаянно: "Вернись, любимый, радость моя, мой повелитель!.."
- ...мой повелитель!
- Я здесь, Элендис. Что с тобой? - Хозяин гладит меня по волосам, целует, успокаивает, как маленькую. - Что тебе приснилось, любовь моя? Ты так страшно кричишь, что всю Башню можешь на ноги поднять!
Еще не осознав до конца, где я и что со мной, я сажусь на постели.
- Джейднор, - я произношу это, не открывая глаз, каким-то потусторонним голосом, - этой ночью еще одна Суть... или душа... пала под напором Тени.
Только после этого мне удается окончательно очнуться. Спальня в Башне Теней, чаще именуемая "аквариум", занавеси в цвет бирюзы... В руке Хозяина дрожит пламя свечи, в другой он держит бокал с апельсиновым соком.
- Пей. Успокойся. Все хорошо, все уже позади, это был только сон...
- Нет, Джейд, - произношу я еле слышно и утыкаюсь лицом в подушку. - Не все в нем было сном. Я ранена, тяжело ранена, и нет мне спасения...
"ТЫ ПРЕЖДЕ БЫЛ СО МНОЙ, И Я НЕ ТОСКОВАЛА!!!"
* * *
- Ешь, - говорю я устало. Милосердием в моем голосе и не пахнет.
Храниэль сидит напротив меня и болтает ногами, не достающими до пола. Перед ней блюдо моего собственного приготовления: салат из помидоров и лука, заправленный сметаной, выложен в холодный вареный рис, после чего все тщательно перемешано. На мой взгляд так вкуснота неимоверная, но у Храниэль на этот счет особое мнение.
- Я не люблю лук, - тянет она (а глазенки хитрые-хитрые!). - У меня от него язык болит.
- Вот еще новости! Между прочим, когда у меня во рту ранки, я всегда лук ем - и сразу перестает болеть. Так что не выдумывай. И пока не доешь ужин, никакого жженого сахара не будет.
На самом деле я почти мечтаю, чтобы Храниэль оставила половину на тарелке - тогда можно будет самой доесть... Все чаще я отказываю Россиньолю - моего душевного состояния уже не скрывает и вуаль. Естественно, денег на еду у меня в обрез, и я уже три недели постоянно голодна. Но - дите надо воспитывать, особенно если в этом создании половина крови Айэрра.
А вообще, по-моему, если ребенку в возрасте Храниэль никогда не доводилось голодать, он всегда будет привередничать за столом. По своим сестрам сужу.
- А давай так, тетя Линда, - Храниэль шлепает ложкой по тарелке, во все стороны летят сметанные брызги. - Я еще съем вот этот кусочек, вот этот, этот и тот. И больше не буду. Ладно?
У меня не хватает силы воли с нею бороться. Интересно, что будет, если у меня когда-нибудь появится свое такое чудо?
- Ладно. Но только потом не говори, что голодная, и яблок у отца не выпрашивай.
- Я сытая, - поспешно заявляет Храниэль. - Живот толстый-претолстый, больше ничего не влезет.
- Даже жженый сахар? - дразнюсь я.
- А жженый сахар - это не еда, - и снова отцовские искорки в глазах. - Жженый сахар - это вкусинка!
Компромисс достигнут, и я снова склоняюсь над своим рукодельем, но краем глаза все же слежу за Храниэль - как там обстоит дело с оговоренными кусками? Маленькая полу-Нездешняя заталкивает их в рот, давясь, словно ест лягушку, и всем своим видом показывая, как она не любит мою стряпню. Я притворяюсь, что полностью занята обшиванием черного бархатного кружка по краям перламутровыми листочками - через один темно-розовыми и золотисто-алыми. Будет новая застежка на плащ...
- Все, - деловито произносит Храниэль, поспешно отодвигая тарелку, и затем неуверенно добавляет: - Я хорошая.
- Хорошая, хорошая, - соглашаюсь я, вздыхая. - Давай мешай сметану.
Радостно повизгивая, Храниэль залезает на стул с ногами, тянется за большой кружкой, в которой мы остужаем "вкусинку", и немедленно въезжает локтем в мой бред кулинарии. На рукаве золотистой нарядной блузки расплывается отвратительное пятно из помидорно-сметанного соуса. Я мысленно издаю самый леденящий кровь стон из всех, которые когда-либо слыхали на старых кладбищах. Нет, определенно этот день будет стоить мне пяти лет жизни, никак не меньше.
Пока Храниэль сосредоточенно крутит ложечкой в сметане с сахаром и превращает ее в некое подобие крема для бритья, я достаю большую закопченную ложку, смазываю ее маслом, сверху насыпаю ровный слой сахара и протягиваю к очагу. Храниэль тут же все бросает и завороженно следит за тем, как сначала тает масло и сахар плавает в прозрачной жидкости, как затем внезапно плавится сам сахар, и в ложке пенится коричневая масса с острым запахом. Не теряя ни секунды, я быстро окунаю ложку в заранее приготовленную сметану - громкое шипение наполняет кухню, и Храниэль снова радостно взвизгивает. Вооружившись своей маленькой ложечкой, она тут же извлекает получившийся бесформенный леденец, не дожидаясь, пока тот окончательно остынет, и сосет его с видом величайшего блаженства. На мою долю остается то, что пригорело к ложке.
И так несколько раз, до тех пор, пока сметана не пропитается жженым сахаром до желтовато-кремового цвета и сама не станет "вкусинкой" - в этом-то и заключается главный номер программы.
Храниэль перемазалась как поросенок - смуглая мордашка в сахаре и сметане, темно-красные новые штаны в золе. Я бы на месте Хозяина устроила мне большую головомойку за подобное неумение уследить за дитем - но в том-то и дело, что он, скорее всего, даже и не заметит...
Говорят, что смертная, ставшая матерью Храниэль, обликом была почти неотличима от Райнэи... Не мне судить - она родила дочь и умерла в тот год, когда я впервые раздвинула ткань мироздания и еще знать не знала ни о какой Башне Теней. Сейчас девочке шесть, и несмотря на то, что она воспитывается среди людей и как человек, у нее темно-карие глаза без белков. Клеймо рождения ничем не смоешь... И черная атласная челка над глазищами юной Нездешней, и ужасно жизнерадостный характер - со всеми в Башне она на "ты", все мы для нее тетя Нодди и дядя Кермо, а теперь еще и тетя Линда, трать-тарарать...
