Я кивнул:
— Артем.
— Вот и познакомились.
Итак, думал я с холодной яростью, кто теперь решил меня разыграть? Каракурт с подачи Человека Равновесия?! Этот человек в халате на голое тело, бледными волосатыми ногами и манерами преподавателя института просто не может быть лодочником с Холодных озер!
— Вы… настоящий Харон?
Он пожал плечами.
— Каждый из нас — настоящий и вымышленный одновременно. Сами для себя мы настоящие, но окружающие во многом нас придумывают…
— И вы можете показать Выход?
Электрический чайник Vitek («Витёк», как называет его мой сын Димка) пошумел и отключился. Человек разлил кипяток по чашкам; в комнате сразу запахло кофе.
— Нет, — сказал он.
— Я так и знал! — вырвалось у меня.
Он поморщился, как от зубной боли.
— Показать не могу. Но могу объяснить, как его найти. Кстати, некоторое время назад вы были рядом с ним. В двух шагах.
«В двух шагах от „Рая“, называлась повесть о разведчиках во время войны, которую я читал еще в школе, в журнале „Искатель“. Память моментально начала отщелкивать события назад, выискивая: где? В здании полиции? В «Страусе»? На чердаке дома, где мы встретились с Митькой (дошел ли он до мамы?!)? На озерах? Где? Где?!
У меня все было написано на лице. Протягивая чашку с огненным кофе ручкой ко мне (держал за раскаленные бока и даже не покривился), человек располагающе улыбнулся:
— Не надо так себя мучить. Все равно вы не знали, что стоит подойти, шагнуть — и вы вернетесь назад. Это был взорванный дом, у которого вы нашли куклу.
Да, конечно. Все правильно. Сергей тогда предложил меня подвезти, но что-то толкнуло — и я отказался. Пошел пешком. Посчитал, что нужно осмотреться, подумать… Был дом, вернее, то, что от него осталось. И была поплавленная кукла с бесстыдно раздвинутыми ногами. Она еще сказала мне «Ма-ма» голосом певицы Глюкозы. А в этом доме…
— В этом доме, — сказал человек, сидящий напротив и, без сомнения, читающий мысли, — был Выход.
Я осторожно отхлебнул из чашки.
— Вы Харон? Вы действительно Харон? — спросил я.
— Харон Ованесович Оганесян — к вашим услугам. Мой отец был историком, специалистом по Древней Греции. Именем я обязан ему.
— Жутковатое наследство, — сказал я, чувствуя пустоту в душе. — Но армян-лодочников не бывает, так же, как нет евреев-строителей и дворников.
— Ну, во-первых, армянин я только наполовину; мама была русской, царствие ей небесное… А что до имени… Многие не знают, с чем оно связано. Можно же абстрагироваться…
— А вы — абстрагируетесь, когда топите на озерах людей? К тому же, если не ошибаюсь, это был брат по крови…
Он помрачнел:
— Почему люди помнят один плохой факт и забывают сто хороших? Трагическая случайность, не более…
Я смотрел на него. Ничего общего с описанием моей мамы. Невысокий, без бороды, утонченные черты лица. Над уголками губ, справа и слева — щегольские капельки усов, будто прилипли две половинки кожуры от семечек. Седые баки. Волосы с проседью собраны сзади в аккуратный небольшой хвост, перетянутый кожаным шнурком. Лицо породистое, но никакой благообразности; скорее — порок.
— Мне вас описывали по-другому, — сказал я. — Тот, в «Страусе», был ближе к образу. И звали его так же. Что за мистификации, можете объяснить?
В это время с улицы послышался зычный голос Каракурта. Харон поднялся с кресла, подошел к окну и позвал меня:
— Не желаете взглянуть?
Я приблизился к окну.
Занимался пасмурный рассвет — новый день в этом проклятом мире. Во дворе собрались все, или почти все, Дикие Байкеры. Они стояли вокруг высокой деревянной конструкции, на вершине которой лежали тела Птицеяда и второго байкера, завернутые в серые покрывала.
Каракурт и еще четыре бандита держали в руках горящие факелы. Главарь с пафосом вещал о потере, мести, памяти, законах паучьей стаи; его голос то почти утихал — и тогда стоящие в отдалении подавались к нему, чтобы расслышать, то гремел во всю мощь — и люди отступали. Так они колыхались некоторое время. Потом большой босс на мгновение умолк, вскинул вверх факел и заревел. Его примеру последовали четыре бандита, а все остальные орали с поднятыми вверх руками. Звук был столь мощный, что задребезжали стекла, а я отшагнул от окна, успев заметить, как пять человек внизу, во дворе, не переставая орать, синхронно опускают факелы и подносят огонь к основанию деревянного сооружения.
Харон, не отрываясь от зрелища, допил кофе и пробормотал:
— Ритуал…
— Да бросьте вы! — сказал я с раздражением. — Насмотрелись голливудщины… Начнем с того, что Патрокл был обезглавлен, а Птицеяда расстреляли…
— Знаю, — сказал Харон. — Читал Гомера.
Мы вновь уселись друг напротив друга. С улицы доносился треск гигантского костра, в небо поднимались клубы черного дыма.
— Так что насчет внешности и двойников? — спросил я. — Или тот, в стриптиз-клубе, тоже был настоящим Хароном? Вас, Харонов, вообще можно строить поротно и отправлять на защиту города от всякой нечисти…
— Знаете, Артем, в этом мире много странного… Если я вам скажу, что того человека в «Страусе» не было — вы ведь не поверите?
— Как это — не было?! — взвился я.
— Вот видите… Точно так же не поверите в то, что он такой же настоящий Харон… виноват, был настоящим Хароном, работал на лодочной станции Холодных озер… Только родственников у него нет, а у меня есть — бабушка; он был наркоманом, а я — нет; и он не знал, где Выход и кто такой Человек Равновесия, хотя слышал и про то, и про другое. А я знаю.
— А кто утопил мужа Розы Карапетовны? — спросил я, переставая понимать вообще что-либо. — Вы? Или он? Или оба вместе?
— Я, — сказал Харон, улыбаясь. Подумал и добавил: — Или он. Но только не оба вместе.
— Вы издеваетесь?
— И не думал.
— А как вы оказались здесь, на Золотых дачах?
— Очень просто. Четверо суток назад, ночью, ко мне в квартиру в Нижнем городе вломились полицейские во главе с господином Топорковым. Перевернули все вверх дном — что искали, не имею понятия. Зачем-то потащили меня с собой, не дав толком собраться. На выезде из Нижнего города меня отбили байкеры, доставили сюда. Каракурт потом по глупости попался, не знаю точно где.
— Они держат здесь заложников?
— Да, кое-кому из хозяев особняков или их родственников не повезло…
— И вы называете это невезением?! — Я заставил себя успокоиться, закрыл глаза и сосчитал до десяти. — Я искал вас. Долго. Мне про вас сказал…
— …Лесик. Я знаю.
