происходящем.
– Я тоже думаю, что вмешался их Высший, – признался я. – Вы могли бы выяснить у него? В вашем времени?
– Высший Продавцов, даже если он существует, не идет на контакты.
– А если он… или кто-то другой появится у нас?
– Я тоже появлюсь. – На лице Миланы возникла недобрая улыбка. – Берегите Милану, ясно? Она ключевой элемент меня.
– Мы ее бережем! – возмутилась Дарина. – Милана наш друг.
– Тогда пожалейте ее, она страдает без Максима, – холодно сказал Высший. – Ей все время хочется его коснуться, обнять, заняться с ним сексом, гулять по вечерним улицам, уехать куда-нибудь на край света, родить от него ребенка… Меня даже сейчас отвлекают ее фрустрации.
Я онемел. У меня в животе похолодело, а к лицу прилила кровь.
– Фрустрации – это когда желания не совпадают с возможностями, – добавил Высший, глянув на Дарину.
Наверное, она не поняла, вот он и ответил на ее мысль.
Нет, ну мы все трое все знали и понимали. Что уж тут, после того как разделяешь разум. Дарина знала о моих чувствах, и про измену знала, и что Милана меня любит. И я знал, что она знает. И Милана знала, что тайн никаких больше нет.
Но вот так вот взять и сказать…
Да что ему, Высшему, наши переживания и комплексы. Они и Прежним-то смешны, а уж ему…
Я мучительно искал какие-то слова для ответа, но ответила Дарина:
– Как-нибудь сами разберемся в наших отношениях. Не беспокойтесь.
– Хорошо, – решил Высший. – Надеюсь, мои слова никого не задели?
Мы молчали.
Похоже, что Высший все-таки немного смутился. Сейчас, в теле Миланы и у начала своей жизни, он был ближе к человеку, чем привык.
– У вас по-прежнему есть масса ценных и сильных возможностей, – сказал он, будто уводя разговор в сторону. – В Милане мой ключевой смысл, я в любой момент могу в нее вернуться. У Максима остается потенциал второго Призыва и моя метка из другой реальности, позволившая принять третий Призыв.
– А у меня глаза сиреневые, – мрачно сказала Дарина.
– Не только, – ответил Высший. – Ты их объединяешь. Максима и Милану. Ты тот элемент, который позволял вам на равных сражаться с Высшим.
Если это были не извинения за бестактность, то что-то максимально близкое к ним.
– Я вернусь через трое суток, – сказал Высший. – Постарайтесь за это время выяснить что-то полезное.
– А нам что, так тут и сидеть? – спросил я. – В дохлом корабле?
– Зачем? – поразился Высший. – Идите домой, отдохните.
– Как? – спросил я и был удостоен укоризненного взгляда.
– Ты оперируешь с пространством, как Высший, и задаешь такой вопрос? Ну хорошо…
Высший небрежно ткнул пятерней в стену – стена затрепетала и сформировала светящийся серым экран.
– Через трое суток, – повторил Высший.
И Милана обмякла.
Высший удалился в свое время.
– Милана? – спросила Дарина осторожно.
Милана повернулась к ней… и я понял, что она отводит взгляд.
– Дарин…
– Не надо ничего говорить, – сказала Дарина. Взяла Милану за руку, кивнула мне: – Пошли, Максим. Не нравится мне тут. Воздух совсем тяжелый стал.
Она была ниже Миланы на полголовы, и, если уж честно, Милана всегда казалась куда бойчее и увереннее в себе. Но сейчас я смотрел на них и думал о том, что Высший не соврал. Дарина была тем клеем, который все соединял и не давал развалиться.
Они с Миланой прошли в экран первыми, я за ними.
…Когда Высший сказал «идите домой», это оказалась не фигура речи. Мы стояли в моей квартире, посреди гостиной. Никакого экрана не наблюдалось, даже витающего в воздухе. Было темно, свет шел только от фонаря с улицы и Лунного кольца на небе.
Если смотреть на градусник, то стояла обычная после Перемены московская летняя жара, даже несмотря на ночь, а кондиционер был выключен.
Но после корабля Инсека воздух все равно казался чистым, свежим и прохладным.
– Как хорошо-то, – сказал я чуть громче, чем требовалось. – Девчонки, мы дома!
– Вы дома, – ответила Милана. – Дарина, ты извини, я помню, что говорил Высший, он…
– Он дурак, – сказала Дарина беззаботно. – Такой умный, что дурак. А ты дома, ясно? Я в душ…
И быстро вышла в коридор. Щелкнул выключатель, в коридоре зажегся свет, потом стукнула закрывшаяся дверь ванной комнаты.
– Максим, мне очень стыдно, – сказала Милана, глядя мне в глаза. – Но Высший сказал правду, да.
– А можно, я спасу мир? – спросил я. – Или взорву какую-нибудь планету?
– Можно, – разрешила Милана серьезно. – Но потом все равно придется что-то решать.
Я открыл дверь родителей ключом, всегда висевшим у меня в прихожей. Открыл тихонько, было без четверти двенадцать ночи.
И наткнулся на отца, крадущегося – иного слова не подберу – с кухни. В руках он держал бокал, на четверть наполненный чем-то коричневым. Отец был в пижаме и тапочках, значит, выбрался из постели.
– Найт кап, – сказал отец, увидев меня.
Честно говоря, я ожидал какой-то другой реакции после двухдневного отсутствия.
– Чего кап? – не сразу понял я.
– Ночной колпак, – пояснил он. – Англичане так называют маленькую выпивку перед сном, а они в выпивке большие специалисты… Не спится.
– Ясно, – сказал я.
Они что, не заметили моего отсутствия? Даже обидно немного.
– Пойдем на кухню, – решил отец. – Ты что-то хотел рассказать? Вы с Дариной как утром умотали на весь день, так и не появлялись. Я заходил вечером.
Утром?
Хотя чему я удивляюсь. Время в разных реальностях может течь по-разному.
Мы прошли на кухню, отец, не спрашивая, налил мне кипяток и дал пакетик чая. Чай пах сеном, но он был горячий, и я сел, грея руки о чашку. Холод Ровиана до сих пор сидел где-то глубоко во мне.
– Странная у тебя рубашка, – сказал отец. – И джинсы.
– Почему?
– Если не ошибаюсь, ни на рубашке, ни на штанах нет ни пуговиц, ни швов. Как ты их надеваешь? Какая-то инопланетная технология?
– Инопланетная, – пробормотал я, обнаружив, что отец прав. Высший дал нам очень своеобразную одежду.
Отец кивнул, сделал маленький глоток, поморщился. Скорее всего, это был какой-то гадкий напиток, который англичане пить бы не стали.
Хотя почему я так думаю? Я про тэни знаю куда больше, чем про англичан.
– Ты хотел посоветоваться, – сказал отец. – Спрашивай.
– С чего ты решил?
– Ну вряд ли ты надумал в полночь нас проведать. Денег ты просить у нас тоже не станешь. – Отец улыбнулся. – Что-то с девчонками?
Он так и сказал: «с девчонками», во множественном числе.
– Нет, – ответил я. – То есть да, но сам разберусь…
Отец молчал, выжидая, я вздохнул.
– Если кратко – они обе меня любят. А
