— Дядя Степан! Дядя Степан, ты жив? — крикнула Таня, стараясь увидеть Силкина в пляшущем свете фонарей.
— Жив я, жив! Только ухо, кажись, продырявил, проклятый. Да стекло вон вышиб, чтоб ему пусто было!
— А как вы, Татьяна Аркадьевна? — послышался встревоженный голос Зорина. — Вы не ранены? Где вы?
— Андрей Николаевич! Дорогой мой! — бросилась Таня на знакомый голос. — И вы здесь! Но как вы догадались?
— Как догадался? А вы думали, я приехал сюда, чтобы в гостинице отсиживаться? — он отыскал в темноте руки Тани, прижался к ним губами. — Да вы вся дрожите, Таня! Сядьте вот сюда и успокойтесь. Все теперь, все! — он усадил ее на стул, легонько погладил по голове. — Сколько же вам досталось!..
— Не мне одной, Андрей Николаевич, — Таня вытерла набежавшие слезы. — Надо перевязать дядю Степана.
В избе снова вспыхнул свет. Чалого и его подручных увели. Милиционеры вышли следом. Зорин подошел к Тане, накладывающей повязку на ухо Силкина:
— Что-нибудь серьезное?
— Пустяки, царапина.
— Ничо, я живучий, — подал голос Силкин.
— Ну и прекрасно, — кивнул Зорин. — А нам, Таня, пора: вертолет вылетает рано утром. Я полагаю, больше нас ничего здесь не удерживает. Берите диск, я провожу вас до Отрадного, а завтра часиков в шесть зайду за вами и Вовой.
— Взять диск с собой?!
— А вы думаете, лучше захватить его завтра?
— Ни то и ни другое. Я не уверена, что все опасности позади.
— Ну, за ночь-то с ним, наверное, ничего не случится. Пусть он действительно останется там, где лежит. А завтра я попрошу в милиции провожатого.
— Не нужно, Андрей Николаевич.
— Так, может, вообще передать диск им? Уж они-то доставят его в институт в целости и сохранности. Как вы думаете?
— Нет, передавать диск нельзя никому.
— Вы не верите, что они сохранят его?
— Я не могу поручиться, что где-то, среди них или в институте, не найдется какой-нибудь нетерпеливый невежда, который попытается вскрыть диск, и тогда…
— Значит, берем диск с собой и просим сопровождающих?
— Андрей Николаевич, диск останется здесь. Дядя Степан переправит его в такое место, где никто не сможет найти. А я… Я тоже останусь здесь.
— Где здесь?
— Я еще не знаю точно. Но у дяди Степана есть, наверное, где-нибудь в тайге только ему известная охотничья избушка. В ней мы и поселимся.
— До каких пор?
— Пока не приедет сюда Максим. Вы уж оформите там мое отсутствие как-нибудь.
— Не в этом дело. Я не могу оставить вас одну, Таня. Не могу! — Зорин взял ее за руки, взглянул в глаза. — Ведь если с вами что-нибудь случится…
— Милый Андрей Николаевич! Вы самый близкий, самый дорогой мне друг. Я знаю, прекрасно знаю, как вы ко мне относитесь, Я бесконечно благодарна вам за это.
Но пока диск цел, а вы знаете, что это значит, — я не отойду от него ни на шаг. И никакие силы не оторвут меня от него.
— А как же сын, Таня? — ухватился Зорин за последнею соломинку.
— Вова поживет пока у тети. Там ему неплохо. К тому же я очень надеюсь, что мне недолго придется ждать. Не может быть, чтобы Этана не научила Максима выпутываться из любого, самого безвыходного положения.
— Так, может, мне тоже еще немного пожить здесь?
— Зачем, Андрей Николаевич? Теперь, когда выздоровел дядя Степан, лучшего защитника не найти. А вам не обходимо, просто необходимо быть в Кисловодске, чтобы встретить там Максима и Диму. Что они подумают, не за став ни вас, ни меня? Кто им скажет, где искать нас?
— Ну что же… — вздохнул Зорин. — Вы правы, как всегда. А куда мне направить их, если они приедут?
— Сейчас дядя Степан скажет, где разыскать нас.
Верно, дядя Степан?
— Верно, дочка! Правильно ты все рассудила. Запомни, добрый человек: искать нас надо в моей заимке, что за Марьиным болотом. Максим знает. О Тане ты не тревожься, я с нее глаз не спущу. Поезжай себе спокойно. А мы прямо сейчас, по холодку, и тронемся.
— Как сейчас? Ночью?! — ужаснулся Зорин.
— А ночью оно сподручней, никто глаза пялить не будет…
— Ну, с победой, дружище, с первым успехом! — Хант крепко пожал руку вошедшему Рейли.
— Да, главное сделано. Но без потерь не обошлось.
— Не тужите! Этого добра на наш век хватит. Подумаем лучше, как отбрехаться перед госдепартаментом. Сейчас уже звонили оттуда. Идиоты! Знали бы они, что мы сделали для Америки! Но объяснение давать придется…
— А что, собственно, объяснять? Самолет перелетел не к нам, к туркам. Ребята запросили у них политического убежища. Турки удовлетворили их просьбу. А что будет с ними дальше… Мало ли что случается с такого рода «перебежчиками»…
— Да-да, с ними обязательно должно что-нибудь случиться, И как можно скорее. Но пассажиры, Рейли?!
— Пассажиров выкрали неизвестные люди, выкрали и увезли в неизвестном направлении. Мы-то тут при чем?
— Гм… Та-ак… А кто присутствовал при осуществлении операции? Кто знает о ней?
— Присутствовало шесть наших парней. Но…
— Но?
— Автобус, в котором они, доставив «гостей», возвращались с аэродрома, по непонятным причинам взорвался. Не уцелел никто. Я сказал: без потерь не обошлось.
— Ужасно. Америка не забудет их подвига.
— Остальное знаем лишь мы с вами.
— Значит, все чисто. Ну и отлично! Приступайте ко второй части операции, как мы договорились.
1
Максим даже не удивился, когда при входе в аэровокзал их с Дмитрием отделили от других пассажиров и провели в полутемную комнату с окнами, забранными решеткой. Еще во время перестрелки в самолете он понял, что «террористы» затеяли захват лайнера с целью похитить именно его и Дмитрия, и теперь лишь старался угадать, в какую страну забросила их недобрая судьба. Впрочем, судя по времени полета и внешнему облику работников аэропорта, угадать это было нетрудно: самолет перелетел в Турцию. Не составляло труда и представить, что последует дальше. Действительно, не прошло и часа, как в комнату вошло несколько человек в штатском, в которых легко можно было узнать бравых янки, и старший из них произнес на чистейшем русском языке:
— Сейчас вы пересядете в другой самолет и полетите немного дальше. Мы не намерены причинять вам никакого вреда. Но категорически настаиваем, чтобы вы не задавали никаких вопросов и не пытались оказывать никакого противодействия. В противном случае мы не отвечаем ни за что. Следуйте за мной.
— То есть как это не задавать никаких вопросов?! — вскричал Дмитрий. — Да кто вам дал право…
— Не надо, Дима, — Максим положил руку ему на плечо. — Криком делу не поможешь, Да, господа, мы не зададим вам ни одного вопроса: нам все ясно. И не окажем никакого противодействия. Мы просто никуда не пойдем до тех пор, пока вы не пригласите представителя нашего посольства.
