На шеях мамонтов сидели мальчики юмми, грозно покрикивая на них и колотя пятками. Животные переступали с ног на ноги и дули в лица озорников собранным песком.
- Мы кормим мамонтов сладким тростником. Они от нас никуда теперь не уйдут. Давай залезем ему на спину, - Маленькая Лилия дернула за сплетенную косицу, свисающую с шеи люимчика. Мамонт весело затрубил, протянув девочке колено, по которому она бесстрашно вскарабкалась на шею.
- Залезай и ты, сестра, хватай косицу! - крикнула она.
Наверху мы утонули в мягком пушистом ворсе.
- Держись! - сестра ударила пятками по шее. - Если мамонт побежит - ни один человек не догонит.
Мы переглянулись.
Мамонт поднялся на дыбы, затрубил, и стадо рвануло наперегонки по долине.
Стадо остановилось в конце долины. Маленькая Лилия направила нашего мамонта в сторону водопада к расщелине, почему-то заваленной камнями.
- Я покажу тебе еще что-то. Но я поклялась держать это в тайне.
- Кому поклялась.
- Саблезубу.
- У вас с ним появились общие тайны?
- Мы скрываем это от тебя.
- Рассказывай.
- Здесь, за этим завалом Саблезуб спрятал для тебя подарок.
- Не нужны мне от него подарки.
- Но посмотри, может он тебя развеселит? Идем, только не шуми.
Мы поднялись на скалу, которая нависла над ущельем.
- Ты видишь его? - спросила Маленькая Лилия.
- Кого?
- Свой подарок.
- Я ничего не вижу.
- Его видно. Он большой. Очень большой. Смотри вон туда, где повалены деревья. Видишь?
- Нет.
Маленькая Лилия подняла камень, размахнулась и кинула куда-то вниз.
Лучше бы она это не делала. Я увидела его. Того самого! Крокодила! Который спас нас с мамой из лабиринта.
- Саблезуб пригнал его сюда специально для тебя. Он хочет убить его у тебя на глазах. А пока откармливает его омельгонами. Ждет праздника.
Крокодил заметно вырос.
-41-
- Сегодня праздник! День Ягуара! Будет много возлияний! И много свадеб! По небу полетят шары и драконы! - закружила меня в объятиях вбежавшая сестра.
- Уже?
- А ты не знала? Рабы готовят чаши. Боги в этот день разрешают безумные лакомства. Сладость и радость. Мои мамонты объелись леденцами и ходят, как пьяные с косыми глазами. Спеши. Одевайся. Ты главная жрица, - пищала Маленькая Лилия, спутав глиняные дощечки на полу.
- Да вот же он, твой наряд! - она примерила мою маску. - Как чудно пахнут ванильные орхидеи в твоем венке! Хочу такой же! Бегу! Пока! Пока! Пока!- прокричала она, закатывая мечтательно глаза и уворачиваясь от гребня.
Город готовился к празднику. Глаза молодых рабов и рабынь загадочно сверкали при встрече друг с другом. Стражники из-под насупленных лбов украдкой перекидывались взглядами.
Мечты слуг просты и бесхитростны. Ляжка жареного каймана да чаша тыквенной медовухи - предел желаний. Что еще? Ничего чужакам нельзя. Ни любви, ни семьи, ни детей. Табу. И только в праздник Священного Соития им дается воля познать каждую самку до ребер души.
Дети, зачатые в этот день, становятся детьми леопарда. Их ждет особая судьба, полная воинских подвигов. Поэтому раз в год рабу выпадает день кровосмешения. Границы дозволенного отменяются.
Мой раб с самого утра казался выше на голову и смелее заглядывался на женскую грудь.
Я выпросила у Верховного жреца воина, спасшего жизнь мне и подругам во время похода. Драчливый Бобрик, единственный соплеменник, воспитанный оцинвалами, стал моим верным слугой. Он хорошо знал обычаи оцинвалов, как мальчик юмми вырос среди них, стал злым, беспощадным воином, отсекшим от души половину человеческих чувств.
Его ноги, искусанные Черной Смертью, сгнили до колен, но шаман из племени болотоходов по моей горячей просьбе выточил новые голени из железного дерева, покрыл их до колен гевейей и приделал снизу тумбаговые сандалии.
Новые ноги из железного дерева пришлись Драчливому Бобрику по душе.
Когда я на ледяных ярусах выплясывала смешные танцы, пытаясь согреться, Драчливый Бобрик шутил: "Зато мои ноги не мерзнут. И теплые мокасины им не нужны. Давай меняться".
Я приблизила героя к себе, не позволив сварить из него суп. И теперь вся его работа заключалась в том, что он таскал целый день за мной инструменты для очистки барельефов. И был этим весьма доволен.
.В этот день я не раз перехватывала его осмелевшие взгляды. Он поспешно опускал голову, лишь края губ выдавали счастливую улыбку.
- Драчливый Бобрик, запомни навсегда: мое тело не для раба.
Приглушенные вопли со стороны лачуг не смолкали с самого утра. Там томились пленники, не пригодные для работы, дряхлые, больные, но одержимые дикой ненавистью к длинноголовым.
По вечерам скорбные песни, эхом замирали в небе, напоминая о шоколадных лесах и оглушительном клекоте птиц. Иногда доносился перестук барабанов и плач флейты. В последнее время эти песни казались заупокойными, предвещая большую беду.
- Бобрик, ты узнал, почему пленники не рады празднику? Достаточно ли у них дынной браги и маккоо, чтобы забыть тоску?
- Да, госпожа, им всего хватает.
- Тогда почему они воют, словно чувствуют скорую смерть?
- Мы все чувствуем смерть, госпожа.
- Что случилось?
- Посмотри на небо, госпожа. Оно почернело от птичьих стай.
- Ты знаешь, чем напуганы птицы?
- Знаю. Пленные омельгоны рассказали, что далеко на севере горит земля. Кальдера открыла пасть, небо пронзили ядовитые языки. Птицы машут обгорелыми крыльями, и сажа покрывает землю, как снег. Подземный Мрак глотает птиц с неба, они тысячами падают в огонь. Смерть, питаясь жизнью, растет и скоро проглотит луну и солнце.
- Ты веришь, что ожившая кальдера проглотит наше солнце?
- Да, госпожа. Солнце одно на всех сторонах земли. Мир погрузится в ночь. Вот почему бегут звери и улетают птицы.
- Куда бежать? К югу от нас сплошное море.
- Птицы найдут среди волн большой зеленый остров. Там они спасутся.
- Но почему наши птицы тоже улетают?
- Потому что северные птицы займут их место.
- И они не бьются за свои гнезда?
- Крылья северных птиц затмили небо от горизонта до горизонта. Их много. Биться с ними невозможно.
- В мире птиц происходит то же, что в мире людей. Нам тоже придется уйти?
- Люди - не птицы. Люди бьются насмерть и не бегут от ворон, как пугливые попугаи.
Чалая Лога, моя погибшая чернокожая соплеменница, могла бы гордиться своим братом.
В этот день с самого утра не смокали барабаны. Народ со всех сторон потянулся к храму. Я не успела примерить вычурный наряд, а рабыни уже умчались на свой праздник. Что ж - день Неповиновения. До подземных этажей долетал непривычный гомон и топот множества ног.
