– Такую красавицу трудно и осуждать за агрессивность, – замечает маленький гражданин, любуясь пылающей в солнечных лучах рубиновой долиной.
– Приезжайте сюда недельки через две, – улыбается девушка. – Цветы потемнеют, станут фиолетовыми, как аметисты...
– Наша ЦЭБ, – с гордостью говорит шофер, кивая на показавшееся впереди обширное застекленное сооружение. – Центральная экспериментальная база.
Они остановились на обширной поляне, прямо перед базой, среди целого скопища автобусов и легковых машин. Гигантские кустарники, окружавшие со всех сторон поляну, и огромное круглое, как цирк, сплошь застекленное здание вызывали в воображении фантастические силуэты иных миров.
«А постройка-то подстать окружающему пейзажу», – отметил про себя маленький гражданин, покорно следуя за своими спутниками. Он твердо решил более ничему не удивляться. Все должно разъясниться с минуты на минуту. Требуется только терпение. Терпение и наблюдательность.
Вместе с молодыми людьми он миновал гостеприимно распахнутые двери и сразу же попал в широченный, гудящий, как улей, коридор. Здесь было полно людей, куда-то спешащих, снующих взад и вперед, теснящихся у стен, возбужденно спорящих на всех языках земного шара.
– Подождите нас немного, – попросила девушка. – Я должна срочно доставить к отцу этого... веселого товарища. Ведь он совсем одичал в своих болотах и не сделает здесь самостоятельно ни шагу.
– Ни одного, – мрачно подтвердил «веселый товарищ».
– То-оварищ Ветров! – преградил им путь одетый в серое блондин с изящным портфелем из серой замши. – Ну что же это вы, товарищ Ветров!
Маленький гражданин сразу же узнал солидного товарища, поглощавшего узбекский плов в Куйбышевском аэропорту.
– Куда запропастились? Ведь мы летели в одном самолете, я видел, не отпирайтесь... Идемте, представлю вас – подлинного героя дня. Идемте, идемте, – заторопил Ветрова человек в сером, впиваясь в рукав его спортивной куртки.
– Но я ничего не понимаю, – слегка отстраняясь, запротестовал Ветров, в то время, как Галя с недоумением наблюдала эту сцену. – О чем вы говорите?
– Ну что тут непонятного, – сморщился, как от зубной боли, человек в сером. – Речь идет о ваших великолепных изобретениях. Об ультразвуковых заградителях и этих... э... излучателях. Идемте, идемте, сейчас начнется.
– Касте там изобретения! – воскликнул Ветров, медленно краснея. – Я лишь конструктивно оформлял чужие замыслы. Вся суть в излучениях, открытых профессором Боровиком, конструкция большого значения не имела, вы хорошо это знаете.
– Тсс... Не произносите вслух здесь его имя, – понизил голос человек в сером. – Иностранцы... Тихо. Профессор Боровик себя скомпрометировал. Безнадежно скомпрометировал...
– Но что произошло? – встревожилась Галя. – Где папа?
– Тсс... Потом, после. Ужасно себя скомпрометировал. Даже не решился сюда явиться. Мне предстоит... э-э... заменить его. Выступить перед собравшимися. Прошу за мной.
Человек в сером, не оглядываясь, уверенно, по-хозяйски зашагал куда-то в глубь помещения.
Молодые люди молча переглянулись и устремились следом.
Двое в белых костюмах заглянули в номер.
– Лежите, лежите, – остановил приподнявшегося с дивана профессора пожилой бритоголовый человек. – Лежите, набирайтесь сил. Завтра в бой.
– Есть лежать, товарищ комиссар, – с шутливой покорностью подчинился Владимир Степанович, откидываясь на подушку.
– Полковник Карабанов, – представил посетитель своего спутника. – Прошу любить и жаловать.
Красиков из глубины балкона внимательно разглядывал визитеров. Полковник Карабанов – широкоплечий крепыш со строгим, отмеченным шрамами лицом, – корректно поклонившись, придвинул стул и сел, положив на колени армейскую тюлевую сумку. Что же до комиссара, то он запросто устроился в ногах Владимира Степановича. Судя по всему, они старые друзья. Комиссар... Видимо, комиссар милиции, таких званий сейчас больше нет нигде...
– Вася, – позвал его профессор.
Дальше происходило непонятное. Комиссар порывисто встал навстречу, положив руки на плечи, слегка привлек к себе.
– Василий Красиков? А я думал, однофамилец.
– Держался молодцом, – непонятно к чему сказал Владимир Степанович.
– Хорошо, очень хорошо, – пробормотал комиссар, и Василий с удивлением отметил, что голос его как-то странно дрогнул. – Все это очень хорошо.
– Я не понимаю, товарищ комиссар... – слегка отстраняясь, проговорил Красиков.
– Аспер Нариманович Кулиев был комиссаром бригады, Вася, – пояснил профессор. – Партизанской бригады, которой командовал твой отец.
Вот оно что! Василий почувствовал, как совершенно незнакомое ему волнение теснит грудь.
– И вы... вы тоже были вместе? – внезапно догадывается он.
– Да, – отвечает Боровик.
– Владимир Степанович был ранен в том же бою, – говорят Кулиев. – Их вместе отправили самолетом на Большую землю. Но рана майора Красикова оказалась тогда смертельной.
– Знаю, знаю... – растерянно произносит Вася. Они сам не может понять, почему так взволновало его сейчас упоминание об отце. Сейчас, именно сейчас... Бывший комиссар смотрит внимательным, оценивающим взглядом, затем отпускает его, оборачивается к профессору.
– Странный товарищ сидит в вашем институте. Очень странный.
– Ага, – отозвался Боровик. – Тоже заметили? А я уже привык. Он мне почти не мешает.
– Почти, – укоризненно покачал головой Кулиев.
Владимир Степанович виновато улыбнулся:
– Столько нерешенных еще проблем... И если отрываться, заводить склоки... – не договорив, он безнадежно махнул рукой.
Кулиев помрачнел.
– Вот-вот. А уж он, этот деятель, не пожалеет ни энергии, ни сил, чтобы закрепиться попрочнее. Поймите же, мы не уйдем далеко вперед, если не будем очищаться от прилипал.
– Узнаю, узнаю комиссарскую бескомпромиссность, – добродушно отозвался Боровик. – Но поверьте, дорогой Аспер Нариманович, человек этот не так уж страшен.
– Для нас с полковником он очень страшен, – возразил Кулиев. – Из-за него мы чуть было не потеряли вас. И если б яд не утратил своей токсичности...
– Ага! Но он все же ее утратил. И вместо яда нас угостили неплохим снотворным. Мы отлично выспались.
– Если б не это обстоятельство, вы б не проснулись, – Кулиев не принял шутки. – Это, во-первых. Ну, а во-вторых...
Он посмотрел на Карабанова.
– Человек, о котором идет речь, – впервые подал голос полковник, – фактически является виновником самого покушения на вас.
