На минуту в помещении наступила тишина. Прекратилось даже безостановочное стрекотание кинокамер.
– Уважаемый доктор утверждает, что мы имеет дело с аферой и диверсией? – прозвучал внезапно резкий голос из глубины зала.
– Да, – ответил Эверетт. – Именно так. Мы имеем дело с аферой и диверсией.
– Активнейшим участником которой он являлся? – насмешливо спросил тот же голос.
Эверетт, не отвечая, низко склонил голову. И тут же, как по команде, защелкали блицы, вновь застрекотали киноаппараты.
– Не будем нарушать традиционного порядка, – вмешался проводивший встречу представитель МИДа. – И элементарной вежливости. Задающий вопрос представляется собравшимся: называет себя, свое агентство, свою страну.
Но сигнал к атаке уже был подан. Град вопросов – ехидных, деланно-наивных, откровенно провокационных – обрушился на ученого. Голоса прогрессивных журналистов терялись в этом разноголосом, но дружном хоре.
Карабанов с нетерпением поглядывал на дверь, возле которой устроился. Он уже получил радиограмму о вылете самолета и с минуты на минуту ждал гостей с погранзаставы.
– Скажите-ка, доктор, – обратилась к профессору развязная рыжеватая девица-корреспондентка «Атлантик пост». – Почему, покидая Альджауб, вы избрали путь на север?
– Я уже объяснял, – ответил Эверетт. – Дорога на юг была перекрыта наемниками Джунавадхана.
– Оставались еще восток и запад, – не унималась девица. – Чем же притягательна была для вас именно советская граница? И с какой целью подбросили вы в Альджаубе эту странную записку о самоубийстве?
В этот момент кто-то осторожно приоткрыл дверь, за ней мелькнула фуражка с зеленым верхом. Карабанов с облегчением вздохнул и вышел в коридор.
– Они ожидают внизу, в машине, – вполголоса доложил пограничник-капитан.
– Давайте их быстренько сюда, – распорядился Карабанов. Вытащив из сумки свой блокнот, он набросал в нем несколько строк и остановил пробегавшего мимо знакомого радиста.
– Передайте председателю, – попросил он, вручая радисту сложенный листок и глазами указывая на распахнутую дверь.
По коридору раздались торопливые шаги. В сопровождении пограничника к полковнику приближались два смуглых, необычно одетых человека: один в черной военной форме, другой, постарше, в белом бурнусе.
– Вы готовы прямо сейчас выступить перед журналистами? – по-английски спросил полковник, обращаясь к человеку в белом. – Предупреждаю, определенная часть аудитории настроена отнюдь не дружески.
– Что ж, мне не привыкать, – отозвался тот со скупой улыбкой.
– Тогда пройдите, вас ждут, – посторонился Карабанов. – А ваш друг пока побудет у меня.
Юноша в черной форме рванулся было за своим товарищем, капитан удержал его за локоть.
– Он не понимает по-английски, товарищ полковник.
Несколько слов, произнесенных на родном языке, успокоили юношу.
– Проведите его ко мне, комната 218-я, – сказал полковник и вернулся в конференц-зал.
Журналисты притихли, с любопытством разглядывая человека в белом одеянии кочевника. К микрофону подошел представитель МИДа.
– Час назад, – проговорил он, – нашу границу вместе с солдатом пограничной стражи перешел доктор Фарук. Оба они обратились к Советскому правительству с просьбой о политическом убежище. При этом доктор Фарук пожелал сделать публичное заявление о положении в Альджаубе.
Человек в бурнусе вышел на авансцену.
– Вы тоже участвовали в организации этой авантюры с саранчой, уважаемый доктор? – вскочила неугомонная представительница «Атлантик пост». – Были одним из главарей?
– Я был шофером, – на отличном английском языке ответил человек в бурнусе.
– Рауль Чивер, «Нью-Йорк геральд», – как игрушечный чертик из коробочки, выпрыгнул верткий, модно одетый джентльмен. – Вы, вероятно, коммунист, доктор?
– Да, – твердо ответил Фарук. – Я член находящейся под запретом народно-революционной партии.
– Потому-то вы и избрали путь на север? Избегали встречи со свободной прессой?
– Пытался избежать, – с улыбкой признался доктор. – Как видите, ничего не вышло.
Дружный смех был ему ответом. И тогда, загородив верткого джентльмена, решительно поднялся журналист в снежно-белой пилотке:
– Раджендра Сингх, корреспондент «Индиа тайм», – представился он. – Что вы можете рассказать нам об Альджаубе, доктор?
– Да, да, – поддержал его сосед, журналист одной из ближневосточных стран. – Нас интересуют факты, а не полемика. Конкретные факты об авантюре этого американца Бенджамена Блера.
– Бенджамен Блер, между прочим, хорошо известный за океаном под именем Трехпалого Бена, отнюдь не главная фигура. Вчера, например, я свел знакомство с неким джентльменом из Корпуса мира. Он именует себя мистером Смитом... Впрочем, факты, одни только факты, господа! – Фарук извлек из складок своего бурнуса большой бумажный рулон, быстрым движением развернул его перед собравшимися. – Факт номер один – карта биологических диверсий. Как видите, под ударами даже союзники по блокам.
– Фальшивка! Фальшивка!.. – завопило сразу несколько голосов.
– Громче, господа, прошу вас, громче, – подбодрил их Фарук. – Завтра тысячи людей выйдут на участки, обозначенные здесь косой штриховкой. Пусть и они услышат вас.
Голоса разом умолкли. Даже рыжеватая девица, верещавшая громче всех, замерла с широко раскрытым лиловым ртом.
– Штриховкой этой обозначены места, зараженные шистоцеркой, – невозмутимо продолжал Фарук. – И могу вас заверить, господа, после того, как «фальшивку» эту опубликуют, народы сами во всем прекрасно разберутся. Им не потребуются высокоученые эксперты, любой земледелец на Востоке без труда определит кубышку саранчи.
«Молодец, товарищ Фарук», – сказал про себя полковник.
Пресс-конференция проходила бурно. Однако и рыжеватая девица, и верткий джентльмен из «Геральда», да и другие им подобные, все реже и реже подавали голос, обстановка складывалась явно не в пользу представителей желтой прессы.
Когда все кончилось, доктора Эверетта и Фарука пригласили в небольшую комнатку – временный кабинет полковника.
Карабанова там еще не было.
– Вовремя же вы поспели, Фарук... Простите, доктор, – спохватился Эверетт... – Я называю вас по-старому.
– Ничего, ничего, – широко улыбнулся бывший шофер. – Так и зовите меня. Ведь я был вашим учеником еще до встречи с вами. Вашим и профессора Боровика.
– Спасибо, Фарук. Хорошо иметь такого ученика, находчивого и мужественного. Если б не вы, это воронье заклевало бы меня.
